Конец игры

Искажённые гримасами азарта и любопытства лица, пёстрые одежды, белые стены домов и полоска моря вдали — всё слилось в слепящем солнечном свете. Послушно скинув рубашку, сопровождаемая хором восхищённых и заинтересованных голосов, Гембра поднялась по ступенькам и вышла на середину помоста. Казалось, всё это происходит не с ней, и бороться с этим ощущением не хотелось. Атималинк восседал на специальной высокой скамеечке среди заправил торга возле самого помоста. Но представлял товар не он. Этим занимался специальный распорядитель, манерно разодетый и речистый малый, изрядно поднаторевший в своём деле. Он долго выжидал, пока покупатели вдоволь насмотрятся на тело красивой молодой женщины. Наконец, он танцующей походкой прошёлся по помосту и остановился возле Гембры, помахивая точёным прутиком.

— Горе вашим похудевшим кошелькам, почтенные покупатели, ибо сейчас их ждёт нелёгкое испытание! Готовы ли они к нему?

Ответом был благодушный смешок.

— Эта женщина не просто… — фраза оборвалась на полуслове. Лицо торгаша приобрело настороженное выражение. Гембра, внутренне запрещая себе включаться в происходящее, не сразу поняла, в чём дело. Она не заметила изменения интонаций гула толпы и лишь, когда волнение охватило и первые ряды, к ней вернулась способность переживать и думать.

— Чего язык проглотил, козёл? — тихо бросила она распорядителю. Тот ответил торопливым нервным взглядом и судорожно сглотнул, сжимая свой прутик.

— Двуединщики идут!

— Дорогу Пророку!

— Сам Пророк Света идёт!

— Это он, Айерен из Тандекара! — посыпались со всех сторон возбуждённые возгласы.

Передние ряды расступились, давая дорогу группе людей в бедных и тусклых серых одеждах. Большинство лиц, суровых и аскетичных, было скрыто капюшонами. Вслед за ними, рассекая толпу торжища, теснились городские жители.

«Где же этот Пророк»? — только успела спросить себя Гембра и сразу его увидела. Если бы приближённые Пророка не образовали вокруг него почтительного эскорта, он вряд ли привлёк бы внимание. На первый взгляд, это был самый обыкновенный человек лет пятидесяти с большой почти безволосой головой, короткой седоватой бородкой и печально опущенными усами. Он был немного сутул и выглядел почти тщедушным в своей неброской красно-коричневой с простым узором одежде и маленькой, расшитой мелким бисером шапочке. Прибывшие, не торопясь, шли вперёд, и притихшая толпа устремила всё своё внимание не Пророка. Теперь лицо его стало видно лучше. У него были очень светлые и прозрачные голубые глаза, особенно выделяющиеся на загорелом лице. Над бровями его пролегал косой вертикальный штрих — не то морщина, не то складка. От этого казалось, что Пророк всё время испытывает боль. Руки его, мягкие и немного пухлые были сжаты на груди. Плавным жестом остановив своих приближённых, Пророк подошёл к помосту, долгим и пристальным взглядом осмотрев пёструю публику покупателей. Затем он медленно поднял голову, вперив ясный немигающий взор в распорядителя. Во взгляде его не было ни злобы, ни осуждения, скорее, внимательное сострадание.

— Какую цену назначишь ты за меня? — негромко спросил он, но в замершей толпе слова его были слышны каждому.

Распорядитель замялся, не находя, что ответить.

— Уйди, прошу тебя. Не… не мешай нам, — сбиваясь, проговорил он, наконец.

— Продай меня, торговец людьми, ибо я заступлюсь без злобы за душу твою перед тем, кто говорит через меня.

— Что тебе до моей души? Мы дело делаем… — начал было возражать распорядитель.

Лицо Пророка исказилось страданием. Он почти плакал, но голос его стал громче и твёрже.

— О, как слепы вы, продавцы и покупатели людей! Не мягкие подушки и полные блюда уготовлены вам в мире неземном. Веками пить вам и не выпить до дна моря солёных слёз человеческих, вашей виной пролитых. Не будет покоя душам вашим от проклятий обиженных вами.

— Всегда рабов продавали, и ничего! — вставил кто-то из покупателей.

— Блажен, кто в неведении пребывает. Но вы же знайте, в человеке Небесный Отец созерцает отражение своё, и равны перед ним все человеки и души их, ибо в каждой душе человеческой дух Отца пребывает, и око божье отражается. И нет перед Богом ни раба, ни господина! Не спасёт вас отныне слепота ваша! И жестоко покарает вас тот, кто говорит через меня!

Голос Пророка из негромкого и смиренного превратился в гневный и раскатистый. Казалось, что говорит и в самом деле не он, а кто-то через него.

— Долой продавцов душ!

— Свободу невольникам!

— Их Бог накажет за торговлю душами, а нас за то, что смотрели и молчали!

Напирая со всех сторон, люди смяли немногочисленную охрану, разметали скамьи покупателей и стали запрыгивать на помост.

— Ломай помост, выпускай людей! — прокричал на всю площадь чей-то зычный голос.