Конец игры

– Мы все жаждем завершить наш жизненный путь на земле и обрести жизнь вечную. Мы не боимся ни пуль, ни самолетов, ни каких-либо иных изобретений Верховного Сатаны. Наши братья ушли раньше нас и взяли с собой много жизней неверных. Теперь и мы тоже пустим кровь Верховному Сатане. Но нам дарована более высокая честь, ибо мы пустим самую важную, самую ценную кровь. Мы целимся в голову змея. В президента. Мы понимаем, что никто и ничто не может избегнуть гнева Аллаха.

– Аллах Акбар! – пропели молодые люди, сгрудившиеся вокруг костра.

– Мы организуем группы из студентов, а потом, подобно волне праведного гнева, мы понесем с собой бомбы, которые поразят Верховного Сатану прямо в голову. Мы понесем бомбы в толпе. Мы устроим взрывы на улицах. Мы превратим всю страну Верховного Сатаны в обитель его собственной смерти.

– Аллах Акбар! – снова пропели молодые люди. – Господь велик!

И тогда во мраке иранской ночи, среди завываний неистового ветра, раздался голос, ответивший им по-английски.

– Господь велик, но вы, тряпичные головы, вы – ничтожны.

Молодые люди в плотных шерстяных одеялах огляделись по сторонам. Кто сказал это?

– Настало время игры в высшей лиге, вы – пожиратели ягнят, – вновь раздался голос во мраке ночи. – Хватит разогреваться песнями и убеждать себя, что можете врезаться на грузовиках, начиненных взрывчаткой, в дома, где спокойно спят мирные люди. Настало время настоящих мужчин, работающих в ночи. В одиночку.

– Кто это сказал?

Голос оставил этот вопрос без внимания. Вместо ответа он произнес:

– Сегодня ночью вам не будет позволено лгать самим себе. Сегодня ночью прекращаются ваши песнопения. Драка Микки Мауса с Али-бабой окончена. Сегодня вы играете в высшей лиге и играете один на один. Вы и я. Забавно, правда?

– Стреляйте! – заорал предводитель.

Часовые, онемевшие от холода, ничего не видели. Но им приказали стрелять. Тишину ночи прорезал треск очередей из стволов «Калашниковых» – невежественные крестьянские парни исполняли немудреную работу: жали пальцами на спусковые крючки.

После резкого грохота наступившая тишина показалась особенно звеняще-непроницаемой. Все слышали треск выстрелов, но никто не слышал голоса человека, говорившего во мраке.

Предводитель почувствовал, что может потерять свою власть над группой, и громко провозгласил:

– Трусы прячутся во мраке? Любой дурак умеет говорить.

Молодые люди рассмеялись. Предводитель понял, что они снова в его власти. Он уже многих отправил туда, где их ждал конец, и знал: чтобы заставить человека врезаться на грузовике, начиненном динамитом, в здание, надо быть рядом с этим человеком вплоть до того самого момента, когда он садится за баранку. Ему надо непрестанно твердить про райское блаженство. Ему надо помочь накинуть на плечи покрывало, какое надевают правоверные, когда решают отдать жизнь во имя Аллаха, а потом надо поцеловать его – и этим поцелуем доказать, что все правоверные любят его. А потом надо быстро отойти в сторону, как только он нажмет на газ.

Предводитель уже многих, отправил прямой дорогой в рай, и они взяли с собой многих врагов благословенного имама, великого аятоллы.

– Выходи из темноты, ты, трус! – крикнул он снова. – Дай нам на тебя посмотреть. – Его последователи вновь рассмеялись. Он обратился к ним: – Видите, благословенные! Только те, кто несет поцелуй рая на устах и Аллаха в глазах, могут оценить меру мужества в этом мире. Вы непобедимы. Вы одержите верх.

Последователи закивали. В этот момент каждый из них ощущал, что ему не нужен даже жар огня – так переполняла их пламенеющая сила правого дела.

– Я скажу вам, что этот голос вполне мог быть голосом самого Сатаны. И взгляните, насколько он беспомощен. А вспомните, каким грозным он казался вам, когда прозвучал во мраке.

Молодые люди снова закивали.

Предводитель продолжал:

– Мы один сильны в этом мире. Сатана только кажется сильным, но он, как и этот шум в ночи, лишен всякого смысла. Власть Сатаны – это лишь иллюзия, такая же непрочная вещь, как и стремление неверных к миру. Мир есть только в раю. А мир на земле – это победа ислама во всем мире.

– Не-а, я так не думаю.

Голос был тот же, но на этот раз он сопровождался видением. У видения, явившегося в холоде ночи, было бледное тело, высокие скулы и темные глаза. У него были широкие запястья, а из одежды – только майка с короткими рукавами и легкие брюки. Оно не дрожало ни от холода, ни от страха.

Оно заговорило:

– У меня для вас плохие новости, ребятки. Я – реальность, присланная к вам из Америки без наилучших пожеланий.

– Исчезни, видение! – возгласил предводитель.

Римо рассмеялся. Он вышел туда, где свет огня осветил его получше. Все глаза следили за ним. Потом он протянул руку, ухватил одного из иранских фанатиков за подбородок, оттащил его от огня и исчез вместе с ним во мраке ночи.

– Видите, – произнес предводитель. – Видение. А теперь оно исчезло.

Но все услышали негромкий щелчок – словно бы треснула тонкая стеклянная трубка.

– Оно исчезло, – стоял на своем предводитель.