Конец фильма

— «В целях ограбления нанес Антиповой удар по затылочной части головы тупым предметом, — наконец начал читать Крамской. — Решением районного суда приговорен… приговорен… ага, вот… к пяти годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии общего режима».

— Получается, что, не считая тех троих, остается только Некрасова. Надо бы с ней еще разок переговорить, но теперь она в вашей власти. Свидание устроите?

— Давай на «ты»? — предложил Крамской.

— Устроишь?

Крамской вскинул руку, посмотрел на часы:

— Сегодня уже поздно.

— А завтра утром?

— Попробую. Но мы так и не выяснили, зачем Эдик запросил эти вот чертовы дела!

Шестисотый «мерс» гнал по загородному шоссе.

Щербак вскрыл маленький пластиковый пакетик и высыпал из него на ноготь мизинца белый порошок. Затем поднес мизинец к носу и с шумом всосал порошок ноздрями.

Щербака с трудом можно было узнать, настолько хорошо он вошел в образ гангстера — наглый взгляд, дорогой прикид, толстая золотая цепь на шее.

Седой сидел рядом и напряженно наблюдал за его манипуляциями.

— Отменно… — У Щербака аж слезы выступили. — Но сделки не будет.

— Почему?

— Не нравишься ты мне, Седой. В ментуре тебя сегодня видели.

— За кого держишь, падла? — с трудом сдерживался Седой. — Сам-то будто с неба свалился! Может, тянет обратно, в облака? Так это быстро организуем!

— Гнедой за меня поручился, хочешь дорожку ему перейти? — Щербак сверкнул золотой фиксой. — Не советую…

Тем же вечером к его груди Самохин скотчем приклеивал крохотный микрофон. Щербаку было щекотно, он хихикал, подпрыгивая на одной ноге.

На столе лежал раскрытый кейс, доверху набитый пачками долларов.

— Ты понимаешь, что будет, если ты этот чемоданчик похеришь? — пытливо глядя в глаза Щербаку, спросил Самохин.

— Может, сразу поделим? По пятьдесят штук на брата, а?

— А что остальным скажем?

— Да, придется всех в долю брать…

— А теперь серьезно. — Осмотрев товарища со всех сторон, Самохин убедился, что устройство приклеено намертво. — Давай-ка повторим все еще разок…

На операцию ехали молча, боясь спугнуть удачу.

Это был то ли ангар, то ли заброшенный завод — сразу не разберешь. Огромное помещение с облупленными стенами, вдоль которых стояли проржавевшие скелеты каких-то доисторических станков. Лунный свет с трудом проникал через слуховые окна.

— Как слышно? Прием… — Щербак взволнованно курил, сидя на капоте иномарки. — Что-то он задерживается…

— Ты бы спел пока чего-нибудь. — Самохин приставил к глазам дальнобойный бинокль. — А то скучно…

Рядом с ним, в кустах, лежали на изготовке омоновцы. Они держали под прицелом все подходы к ангару вместе с дорогой.

В окуляре бинокля появились два огонька — по дороге, оставляя за собой столб пыли, быстро ехала машина.

— Всем готовность номер один! — скомандовал Самохин в рацию. — Они едут. Щербак, просьба снайперов, постарайся держать их на открытом пространстве.

— Давайте, ребята, только без паники. — Щербак передернул затвор пистолета, отправил его за пояс и прикрыл рубахой. — Раз, два — и по домам. Я уже есть хочу. И жить тоже…

Машина бесшумно въехала в ангар. Щербак спрыгнул с капота, выплюнул бычок и на всякий случай поднял руки в приветствии, чтобы все видели, что они свободны.

Седой и его подручные вальяжно вышли из автомобиля, огляделись.

— Где деньги?

Щербак раскрыл чемоданчик с баксами.

Седой взял одну пачку, вытянул из нее купюру, помял, помусолил пальцами, внимательно вслушался в ее шелест.

Его подручные не спускали глаз с Щербака, который безмятежно улыбался им в ответ.

— Смотри-ка… — удовлетворенно хмыкнул Седой. — Не фальшивка…

— Пересчитывать будешь?

— Не здесь.

Седой щелкнул пальцами. Один из парней нырнул в салон черного «мерседеса», через мгновение вынырнув из него с большой полиэтиленовой сумкой.

— Только без шуточек… — предупредил Щербак.

В сумке были аккуратно сложены пластиковые пакетики с белым порошком…

Под самым куполом ангара вспыхнули мощные лампы.

На секунду бандиты застыли, инстинктивно прикрываясь руками от яркого света. И этой секунды хватило Щербаку, чтобы броситься к Седому и наручниками скрепить его запястье с ручкой сумки.

— Всем лежать! — В ангар уже со всех сторон врывались омоновцы.

Кто-то из них на всякий случай пальнул в воздух.

Затем была обычная в таких случаях сутолока, когда колотят всех, кто попадается под руку, будь то чужой или свой.

— Я свой! — кричал Щербак.

Но его приложили рифленой подошвой армейского ботинка, да так крепко, что он откатился под колесо «мерседеса» и замер.

— Не трогать его! — орал Самохин, оттаскивая от Щербака омоновца, который намеревался нанести тому еще парочку ударов. — Щербак, очнись! Мы сделали это, у нас получилось!

— Я очень рад… — морщился Щербак, сплевывая кровавую слюну.

Тем временем бандитам скручивали руки и волокли к автобусу, где их уже поджидал Грязнов-старший.

— Все, паря, тебе капец… — прорычал Седой.

— Тебя же, кажется, предупреждали: никуда из Москвы не уезжать! улыбнулся в ответ Вячеслав Иванович.

За дверью ругались. Даже не ругались, а скандалили.

— Сучка! — Голос принадлежал Максимову. — А шмотки эти кто тебе покупал?

В ответ на пол полетела посуда.