Конец фильма

— Что ты говоришь? Не говори так, ты меня просто сумасшедше любишь. Любовь все прощает…

— Но я убил человека. Друга!..

— Если бы ты не убил его, я бы сама его убила, а заодно и себя. Какая же я была дура, я хотела тебе отомстить. Вот и отомстила, только самой себе…

— Я все время думал о тебе. Каждый день, каждый час, все эти долгие годы!

— Любимый, ненаглядный мой!

— Стоп! Снято! — Вакасян повернулся к Успенской. — Ну как Люда?

— Надо бы второй дублик, — сказала Успенская.

— Актеры не расходятся, — крикнул Вакасян актрисе, играющей Ксению, и ее партнеру, играющему Антона. — Максим! Где Максим?

К режиссеру подошел… Кирилл Медведев.

Грязнов даже приподнялся на цыпочки.

Но нет, не Кирилл, просто очень похож. Все сценаристы, что ли, такие? Надо же, мистика какая-то.

— Макс, меня вот эта фраза корежит.

— Какая?

— «Это мое искупление». Перебор.

— Как раз я и старался, чтобы уйти от бытовухи и вывести на общечеловеческие ценности. Понимаешь, русское кино не может быть без духовки…

Варшавский возник возле Грязнова:

— А, здравствуйте, Денис, здравствуйте. Видите, снимаем, снова снимаем! Сценариста нашли — классного… Ну, конечно, не Кирилл, но тоже ничего, а, да?

Грязнов подошел к Успенской:

— Здравствуйте, Людмила Андреевна.

— А, явился не запылился. — Операторша задымила папироской. — Как там наш следственный эксперимент?

— Туго, пока ничего. Я вот давно хотел спросить, почему вы все время в перчатках.

— Миш, — обернулась к режиссеру Успенская, — почему посторонние на площадке?

Но Варшавский уже оттаскивал Грязнова в сторонку.

— Вы что, вы что?! Ее легче о возрасте спросить! Псориаз у нее, она жутко стесняется.

— Ясно, извините, — сказал Грязнов. — А Самулекин, это который?

— Вон тот, вон он, — показал Варшавский на толстого осветителя. — А что? Есть какие-то, как у вас говорят, подвижки, а, да?

— У нас обычно говорят: ищем.

Съемку не начинали, потому что режиссер со сценаристом спорили.

— Да вы мне подсунули туфту! Теперь попробуй из нее выкарабкаться! Тут концы с концами не сходятся. Кто у вас этот Грязнов?! — кричал сценарист.

Грязнов встрепенулся, услышав свою фамилию.

— Он опер или следователь? Или частный сыщик?

— Он милиционер, Макс! Какая разница?! Тебе надо было только дописать!..

Ксения со скучающим видом сидела в сторонке и расчесывала волосы. Она изредка смотрела на Грязнова, и тому казалось, что она чем-то встревожена.

— Да вон он, прототип, у него и спроси! — показал на Грязнова Вакасян.

Сценарист подлетел к Грязнову, бойко сунул руку для пожатия:

— Старик, тут такое дело — кинцо ваяем. А я в ментовских делах ни уха ни рыла.

— Вы что, и меня вставили?! — улыбнулся Денис.

— А как же! Ты у нас ищешь убийцу! И находишь! Только вот скажи, что лучше, если ты будешь опер или следователь?

— Я вообще-то частный детектив.

— Нет, у нас ты милиционер. Спросить не у кого, никто не знает.

— А Морозов? — обернулся Грязнов к Варшавскому. — Он же у вас консультант.

— Нет-нет, мы уже другого взяли, Сергей Петрович отказался, да…

— Ну так другого и спросите.

— Да поди его найди! Чего ему тут делать? — пожал плечами сценарист.

«Странно, — подумал Денис. — Все это очень странно».

«Ксения» снова обняла «Антона». Приникла к его груди, сказала покаянно:

— Я только сейчас поняла, как я тебя люблю. Я так по тебе тосковала, бедный мой, несчастный, что я с тобой сделала?..

— Это я во всем виноват, я был слепцом, злым и жестоким негодяем.

— Что ты говоришь? Не говори так, ты меня просто сумасшедше любишь. Любовь все прощает…

— Но я убил человека. Друга!..

— Я понимаю, понимаю, — говорил Варшавский шепотом, — вам кажется кощунством, а, да?

Грязнов пожал плечами. Снова шла съемка, Варшавский и Грязнов стояли у стеночки.

— Да после такой раскрутки и грех было бы бросить проект.

— Да уж, — сказал Грязнов зло. — Раскрутка…

— Ну не так выразился, не так. Но, Денис, жизнь продолжается, искусство вечно, а есть надо каждый день, каждый, — виновато говорил Варшавский.

— Марк Семенович, — вдруг обернулся Грязнов к Варшавскому, — здесь человека убили. Может быть, убийца вот сейчас здесь. Может быть, это даже вы, так что не надо…

— Я не убийца, вы что, вы что?! — замахал руками Варшавский.

— Стоп, снято! Марик, я тебе голову оторву! — закричал режиссер. — У нас чистовая запись, а ты тут… Пошел вон!

— Да-да, — испугался Варшавский, — пойдемте отсюда.

И он увел Грязнова в комнату рядом с павильоном.

Но едва они сели, дверь открылась и заглянула бойкая тетка:

— А где массовка собирается?

— Нина Петровна, вы же знаете, статисты собираются в зале шестого павильона, да. В зале.

Тетка пропала. Варшавский улыбнулся:

— Ветеран студии. Во всех массовках ее увидите. Говорят, у Пырьева снималась, а, да. Вот это был режиссер! За актерами с палкой гонялся! А как матерился! Песня! А какие фильмы снимал, какие фильмы! Правда, бюджетец там не чета нашему — миллионы…

— А ваши тысячи откуда? — спросил Грязнов.

— Максимов принес в клювике, да.

— В тумбочке взял?

— Ага, есть у нас такая тумбочка — государственный бюджет называется, а, да, — развеселился Варшавский.

Грязнов пристально посмотрел на Варшавского:

— Это точно?