Конец фильма

— Одолжите кто-нибудь товарищу майку!

Грязнов подошел к Максимову.

— Можно вас на минуточку?

— О, привет! — раскинул руки актер. — Как там Ксюха?

— Хорошо… Не знаю… — Денис увернулся от его объятий. — Виктор… забыл, как по отчеству.

— С каких пор? Просто Витя.

— Я вас, Витя, обо всем спросил, а об этом нет.

— Представляешь, а у меня настоящая истерика была, — пожаловался Максимов.

— Вам бы вообще в санаторий какой-нибудь поехать…

— Начнем с тебя, — Вакасян ткнул пальцем в помрежа, «хлопушку». Ну-ка встань… Люда, куда ей встать?

— На полу метка.

— Где? Не вижу!

— Ой, стерлась! — Из-за камеры выскочил второй оператор и мелом восстановил белый крестик на полу.

— Меня снимать будут, что ли? — «Хлопушка» робко ступила на метку. — Я боюсь.

— Чуть боком, — давала ей указания Успенская. — Нет, другим. Четверть шага назад. Я сказала — четверть! Ага, вот так.

— Что происходит вообще? — попытались возмутиться из стана отобранных для следственного эксперимента, но на этот возглас никто не обратил внимания.

— Дай-ка. — Вакасян протиснулся к камере, посмотрел в глазок, после чего переглянулся с Морозовым: мол, совсем не то, что ищем.

Тихо зашуршала камера.

— Следующий! — пыхнула папиросой Успенская…

Максимов провел Грязнова за ширму, где было устроено что-то вроде гримерки, разлил из термоса по бумажным стаканчикам пахучий кофе.

— Вопрос в лоб, — предупредил Денис.

— Валяй!

— Кто финансирует картину?

Максимов нахохлился, глазки его забегали.

— Во как?!..

— …Как дети, ей-богу, малые! — Варшавский уже взмок, пытаясь удержать съемочную группу от расползания. — Сан Саныч, ну вы-то куда пошли?

— Курить! Куда… — огрызнулся звукотехник. — Не буду я! Устроили тут черт-те что…

— Сан Саныч, ну погодите вы, Сан Саныч! — кинулся за ним Варшавский.

Вакасян оторвался от визира камеры и опять переглянулся с Морозовым, еле заметно качнул головой.

В кадре, потупившись, как перед расстрелом, стоял реквизитор. Майка детского размера едва прикрывала его выпуклое пузо…

…Максимов многозначительно показал взглядом в потолок.

— А конкретней, без мимики и жестов? — попросил Денис.

— Тебе фамилию назвать?

— Так прям высоко?

Максимов еще более многозначительно посмотрел в потолок.

— Что? Сам?

— Ну не сам… Но близко…

— Мне хотя бы порядок цифр.

— Я же говорю, для бюджета страны это капля в море, — Максимов доверительно положил ладонь на колено Грязнову. — А для нас, нищих работников искусства, — золотые горы. Но ты обещал.

— Могила.

— Да уж… — помрачнел актер. — Сравнение ты привел подходящее…

— Всем спасибо, перерыв до семнадцати ноль-ноль! — объявил Вакасян.

Щелкнул рубильник, и в павильоне стало почти темно.

— Простите за беспокойство, — примирительно улыбался Варшавский. Если желаете, мы каждому слайдики сделаем на память. Людмила Андреевна, сделаем, а, да?

— Чья майка? — оглядывался по сторонам реквизитор. — Кому майку вернуть?

— Ну что? — без надежды в голосе спросил Морозов.

— Ничего, — хмурился Вакасян.

— Проявить надо, — сказала Успенская. — Тут не поймешь.

— Маша! — спохватился Вакасян. — Запиши, в проявку!

— А как отметить?

— Как отметить? — Вакасян вопросительно посмотрел на Морозова.

— Так и отметить — «следственный эксперимент», — предложил появившийся из полумрака Грязнов. — Только на этот раз…

— Сама снесу, — гарантировала Успенская.

— Не видели Максимова, а, Максимова? — подскочил Варшавский. — Его врачи ищут.

— Да тут он, за ширмой… — У Дениса запиликал мобильник. — Да? Я. Да, Ксюш, помню, договаривались. Когда? — Он вскинул руку, посмотрел на часы. С какого вокзала?

— Это Короленко? — спросил Вакасян. — Дай потом мне трубочку, я ей с утра дозваниваюсь.

— Хорошо, — пообещал Грязнов, пряча телефон в карман. — Что?

— Уже ничего… — махнул рукой Вакасян.

Степенный старик сидел на мягком диване, раскрыв перед собой деловую газету.

— Чай, как всегда, покрепче? — услужливо осведомилась проводница.

— Да, с лимончиком, если можно, — перевернув газету, сказал старик.

За окном, на перроне, появился запыхавшийся Денис. Он в панике метнулся сначала вправо, потом влево. Затем, признав в старике Петрова, обрадованно постучал по стеклу.

Петров удивленно посмотрел в окно и ткнул себя пальцем в грудь: «Это вы мне?»

— Вам-вам! — беззвучно, как рыба, открывал рот Грязнов.

Петров изобразил пальцами бегущие по направлению к выходу ножки.

Денис отчаянно закивал.

Петров вышел на перрон, раскуривая красивую трубку.

— Я тот самый Грязнов. — Денис все никак не мог отдышаться. — Ксения вам говорила?

— Вы друг Кирилла. — Глаза Петрова сделались печальными. — А я опоздал на его похороны…

— Владлен Николаевич, вы когда…

— В Давосе была нелетная погода…

— …когда возвращаетесь?

— Через два дня, — с той же скорбной печалью в голосе произнес Петров.

— Нам надо бы с вами…

— Да, надо, обязательно… — согласился Петров.

— А сейчас хотя бы в двух словах, Владлен Николаевич. Что? Как? Для меня это полная…

— Неожиданность, понимаю…

— Да! Вам-то это зачем?

— Зачем? — задумчиво переспросил Петров, и колечко дыма растворилось в воздухе над его головой. — Хм… Зачем… Знаете, Петр…

— Денис….