Конец эры

— Не понимаете? Путешествие «Стернбергера» было необходимо, чтобы внести исправления, но это также означало, что никаких других путешествий в эту часть прошлого быть не должно. После выполнения коррекции, после завершения темпорального хирургического вмешательства рана — или нет, разрез, так это называется — разрез должен быть зашит, целостность тканей восстановлена, чтобы предотвратить новые вмешательства, которые могли бы аннулировать коррекцию. — В её голосе послышалась тоска. — Я не смогу построить новую машину времени, и вы не сможете попасть в прошлое снова. Вселенная в заговоре против нас.

— С заговоре? Как? — И тут я понял. — О боже! Боже, Чинмэй, простите. Не могу передать словами, как мне жаль…

Она подняла взгляд, тщательно контролируя выражение лица.

— Мне тоже. — Она медленно покачала головой, и мы оба сделали вид, что не заметили единственной упавшей на стол слезинки. — Доктор Алми хотя бы умер сразу. — Она долго сидела в молчании. — Хотела бы я, чтобы так было и со мной.

Обратный отсчёт: 5

Быть кристально честным с самим собой — это хорошее упражнение.

Зигмунд Фрейд, австрийский психоаналитик (1856–1939)

Радиомаяк привёл меня сквозь мезозойскую жару обратно к «Стернбергеру»; стрелочка на крошечном дисплее прибора указывала направление, откуда приходит сигнал. Он вёл меня не по тем же местам, по которым я уже шел, из чего я сделал вывод, что от корабля я добирался не прямым путём. Неважно. Я не возражал срезать через лес, поскольку листва прикрывала меня от раскочегарившегося послеполуденного солнца.

И у меня, и у Кликса были, разумеется, портативные рации, но то, что я хотел с ним обсудить, требовало разговора лицом к лицу. И даже тогда мне будет тяжело убедить его в том, что я видел то, что видел.

А что, собственно, я видел? Какие-то бои животных? В Испании до сих пор устраивают корриду, а всего за неделю до отъезда я читал в газете, что в Оуквилле местная полиция накрыла подпольный клуб собачьих боёв. Если бы хеты случайно застали людей за занятиями вроде этих, что бы они подумали?

Но нет. То, что я видел, явно имело другой, более грандиозный и более извращённый масштаб.

Военная игра.

Но с кем они могут воевать? С каким таким приземистым, плоским противником, для которого изначально предназначались танковые люки? Те жукообразные танки были явно не марсианского происхождения, в этом я был убеждён. Значит, отбитая у врага военная техника, трофеи, захваченные в предыдущих стычках и теперь используемые для тренировок живых бронемашин. В запасных трицератопсах, похоже, недостатка не было.

Слизистые комья хетов сидели внутри них, дёргая за верёвочки гигантской марионетки.

Может, на Земле в эту эпоху существовала своя цивилизация? Может быть, хеты вторглись на Землю? Я моментально почувствовал симпатию к осаждаемым землянам — базовая, спинномозговая реакция. Но это было невероятно и неправдоподобно. В Китае и России, Австралии и Канаде, в Англии, Италии и Соединённых Штатах палеонтологи исследовали позднемезозойские отложения, буквально просеивая их сквозь сито в поисках мельчайших осколков костей. Это было совершенно невозможно, чтобы остатки глобальной высокоразвитой цивилизации ускользнули от их внимания. Но с кем тогда воюют марсиане?

Моим мыслям не хватало ясности — мешала головная боль, вызванная жарой. Тыльную сторону ладоней пощипывало, и я слишком поздно осознал, что они, единственные незащищённые участки моей кожи, обгорели на солнце. Присутствие всех этих явно листопадных пород деревьев свидетельствовало о том, что времена года в этих места ярко выражены, но мы, должно быть, попали в середину лета. Ситуацию усугубляло то, что какое-то насекомое всё-таки пробралось под марлевый накомарник и укусило меня за шею; место укуса распухло и чесалось.

На обратном пути я набрёл на пару диких гадрозавров, ощипывающих своими расплющенными клювами пучки хвои с веток; их роговые чехлы были неуязвимы для уколов хвоинок. Вертикальные жевательные движения, так непохожие на коровьи, производили звук, похожий на звук обдирающего дерево рашпиля — это батареи из тысяч плоских коренных зубов размалывали хвою и мелкие шишки. Кроме как на джипе, я ещё ни разу не приближался так близко к живым крупным динозаврам. Я слышал бурчание их желудков, и меня замутило от исходящего от них резкого запаха метана.

Здесь же я наткнулся на первое млекопитающее — меховой комок шоколадного цвета с длинными конечностями и любопытной бурундучьей мордочкой, дополненной сверху треугольными ушами. Палеонтология млекопитающих была не моей областью, но я вообразил, что этот зверёк — Пургаториус, первый примат, известный по многочисленным палеоценовым находкам в соседней Монтане и по одной оспариваемой находке зуба, относящейся к самому концу мелового периода.