Конец

— А я и не больно хотел бы! За такие деньжищи можно купить «девятьсот одиннадцатый», а он за пять секунд набирает сто километров.

— Ага!.. А куда ты воткнешь детей в своем «девятьсот одиннадцатом»?

— Детей мы стали бы возить в подержанной маленькой машине, которую я купил бы специально для таких случаев. Стояла бы себе в гараже, всегда чистенькая, и мы пользовались бы ею время от времени, чтобы… Что он делает? Почему едет так медленно? Что толку иметь такую машину, если…

— Они, наверно, сверяются с планом или… Зажги-ка лампочку.

— Не думаю, что Хинесу нужен еще какой-то план. Он столько раз здесь бывал!

— А если мы заблудились? И едем не туда…

— Как мы можем ехать не туда? Не пори чепухи.

— Ну не знаю! У меня очень плохая память, но… по моим воспоминаниям, здесь все было по-другому, не было… такого леса, такой чащобы.

— Деревья выросли, и появился заасфальтированный кусок дороги. В остальном все по-прежнему. Я помню каждый поворот.

— А дома? Разве тут не было домов? А сейчас я их вроде бы не видела… Ну скажи, ты видел хоть один дом?

— Дорогая моя, мне ведь, между прочим, приходится следить за дорогой. Не забывай: раньше мы приезжали засветло, а при свете дня все выглядит иначе. Скорее всего, тот поселок просто ликвидировали.

— Ликвидировали?

— Ну, снесли дома или… Да откуда мне знать! По-моему, он был построен самовольно.

— Слава богу, что впереди едет Хинес.

— А что тебе Хинес?

— Ну… не знаю… Мы хотя бы не одни здесь. Все это меня пугает… Так далеко и так темно! И небо затянуто тучами, правда ведь?

— Правда. А вообще, ничего умнее придумать было нельзя! Это я про Ньевес с этим ее романтическим юбилеем.

— Только не говори теперь, что сначала и тебе идея не пришлась по душе.

— Просто… есть во всей этой истории какой-то выпендреж. В двадцать лет еще ладно, но…

— А я еду с большим удовольствием. Волнуюсь, конечно, и так далее при мысли, что опять всех увижу.

— Всех?.. Ты полагаешь, что и Пророк рискнет пожаловать?

— Ньевес уверяет, что он приедет, она говорила с ним и он обещал быть. Но, признаться, плохо себе представляю…

— Может, и явится. Может, ему мало того, что он получил, и захочет добавки.

— Перестань! Я, например, страшно жалею этого парня… Мы плохо с ним обошлись. Иногда начинаю прокручивать в памяти всю историю и…

— Да ведь прошло двадцать пять лет! Кто об этом помнит?

— Он, думаю, помнит.

— Он-то уж конечно помнит и, если стал хоть чуточку более нормальным, во что мне плохо верится, должен быть нам благодарен, должен понять: такие вещи идут человеку на пользу — просто надо было стерпеть, а не устраивать скандал, как он сделал.

— …

— …

— Мне страшно понравилась девушка Хинеса. Такая приятная!

— Мне она тоже «очень понравилась».

— Я же в другом смысле говорю! Вы, мужчины… Мне она понравилась в человеческом плане, не знаю, как тебе объяснить… Чувствуется уровень… и вместе с тем она очень простая, совсем не важничает…

— Небось не принцесса!

— И Хинес тоже так хорошо держался… только немного рассеянный…

— Он испугался — они ведь чуть не перевернулись.

— Ему очень идет эта короткая бородка. Ты не обратил внимания? У него усы действительно переходят в бороду.

— Я уже давно перестал носить бороду. Слишком она густая получается. С возрастом… Нет, ты только посмотри! Почему они остановились?.. Да что там такое?

— Еще одна машина припаркована… Нет, смотри, две машины.

— Дорога… перекрыта! Дальше ехать нельзя.

— Да, вон там так и написано: «Замок Пеньяонда… Проезд запрещен».

— Тут довольно большая площадка, а эти идиоты все перегородили! Потом попробуй отсюда вырули!

— А дальше нам придется тащиться пешком?

— По всей видимости, да. В любом случае мы почти добрались до места. Думаю, тут и километра не осталось… вниз по склону.

— Доставай, папочка, фонарь.

— Чьи, интересно, это машины?

— Одна наверняка Ампаро.

— Которая из двух? «Хендай» или «триста седьмой»?

— Ну откуда мне знать? Ньевес сказала, что они приедут пораньше, чтобы все приготовить, — она, Ампаро и еще Ибаньес, что они доберутся вместе с Ампаро на ее машине.

— Тогда вторая принадлежит Уго. Значит, все собрались.

— Становись здесь, хватит вилять. Посмотри, эти уже припарковались.

— Готов спорить, «хендай» — Ампаро.

— Почему ты так решил?

— Потому что она в разводе, а у таких вечно плохо с деньгами.

Уго — Хинес

Уго вышел покурить на плитчатую площадь перед приютом. Все вокруг погружено во мрак, свет есть только внутри здания — он слабо пробивается через открытую дверь вместе с музыкой и приглушенными голосами. Небо по-прежнему затянуто тучами, нет ни лучика, ни звездочки; но жара немного спала, и порой чувствуется легкий ветерок, хотя он настолько слаб, что только кожа лица способна уловить его ласковое прикосновение. Уго направился в самый дальний и темный угол площади. Там начинается тропинка, которая спускается к реке, тропинку отделяет от площади лишь низенькая стенка, больше похожая на парапет.