Коненков

После того как вылепили оба рельефа для института геохимии, молодые скульпторы принялись за работу по Петрозаводскому театру. Одна работа подгоняла другую. Они фактически велись параллельно. Коненков в это лето готовился к открытию своей персональной выставки. Ему исполнилось 80 лет. По привычным человеческим понятиям — это возраст глубокой старости. Между тем архитектор Бродский свидетельствовал (это год 1954-й): «Открылась боковая дверь, и в гостиную вошел молодой красивый человек с бородой патриарха. Да, да, я не оговорился — молодой, несмотря на свою седую бороду, стройный, с блестящими молодыми глазами, с тонкими нервными руками, руками пианиста или хирурга». Молодо чувствовал, молодо работал Коненков в свои восемьдесят. Годы, большие годы! А между тем характер творческого и человеческого восприятия Коненковым действительности нисколько не изменился. Он не остывал. Встречая восьмидесятилетний рубеж, жил, трудился интенсивно, страстно.

На торжестве открытия памятника А. М. Горькому на площади у Белорусского вокзала Коненкова познакомили с Всеволодом Витальевичем Вишневским. Они почувствовали друг к другу взаимную симпатию. Несколько дней спустя писатель появился в мастерской, и эта встреча оказалась последней. Коненков вырубил в мраморе бюст писателя-романтика, которого знал такой короткий срок, а кажется, глядя на портрет, что они шли рядом всю жизнь. Широкая, богатырского размаха натура, человек новой, советской формации, Всеволод Вишневский и Коненков — оба они в полном смысле слова герои нашего времени. Для них альфа и омега творчества — вдохновение.

В год восьмидесятилетия Академия художеств избрала Коненкова действительным членом.

Разлетелись по свету, стали общеизвестными крылатые коненковские слова:

Где вдохновение — там нет равнодушия.
Где вдохновение — там дышит мрамор.
Вдохновение рождает мастерство и целеустремленность!

Канун восьмидесятилетия. К Коненкову являются исполинские силы.

Он весь в мыслях о Толстом — им владеет настойчивое стремление довести до бронзы памятника свое видение, свое личное, отложившееся в сознании представление о мирового масштаба мыслителе с обликом русского мужика. Таким Лев Николаевич запомнился студенту Училища живописи, ваяния, зодчества по их мимолетной встрече у театра «Скоморох».

Скульптора постоянно влекло к себе величие натуры Толстого. Первые эскизы портрета относятся к американскому периоду. В 1953 году он создает бюст писателя и весь уходит в работу над памятником. Вместе с архитектором С. Г. Бродским параллельно разрабатывает два варианта. Первый — традиционный, интерпретирующий репинский портрет Л. Н, Толстого, и второй — трагический, «Уходящий Толстой». В процессе размышлений и первых эскизных проработок темы явилась настоятельная потребность совершить паломничество в Ясную Поляну, где Коненкова встречали с почетом и огромной заинтересованностью. Приближалось 125-летие со дня рождения писателя, и в ходу были всяческие проекты увековечения. Настойчиво высказывались соображения об ограде и скульптурном памятнике на могиле Толстого, Почему-то выступавших с этой идеей любителей общего порядка нисколько не смущали завещательные слова Льва Николаевича: «…чтобы никаких не совершали обрядов при закопании в землю моего тела. Деревянный гроб и кто хочет снесет или свезет в Заказ против оврага, на место Зеленой Палочки».

К Коненкову, как только появился он в Ясной Поляне, бросились и те, что хотели воздвигнуть памятник на могиле, и те, для кого зеленый холмик на краю оврага у Заказа был непререкаемой святыней. Сохранилось письмо сотрудницы музея Л. Н. Толстого Людмилы Проферансовой к М. И. Коненковой. Оно написано по следам поездки в Ясную Поляну: «…пожалуйста, передайте Сергею Тимофеевичу и от меня и от Николая Павловича Пузина — автора путеводителя по Дому-музею Л. Н. Толстого — нашу глубочайшую признательность ему за то, что он так чудесно, так просто и веско разбил гордиев узел долголетних страстных дебатов над нелепыми проектами «оформления» могилы Толстого».

— Так лучше всего. Так, как есть. Толстому на могиле не нужны ни ограды, ни памятники, — рассудил тогда Сергей Тимофеевич.

Завещательные слова Льва Николаевича для Коненкова святы. В Ясной Поляне все говорит о жизни, писательском труде Толстого, на всем — печать его личности. Но как огромно духовное влияние великого писателя земли русской на людей, как дорог им его образ, запечатленный в документальных фотографиях, рисунках, картинах, скульптурных портретах и памятниках. Кто из крупнейших русских художников не обращался к воплощению на холсте, бумаге, в бронзе и камне впечатляющего облика Толстого?