Конечно, беременна!

Только вот Карамелькины слезы, почему-то, в отличие от вчерашней Лики совсем не вызывают злости и раздражения. Наоборот, - появляется совершенно иррациональное желание обнять ее, прижать к себе, стереть их с щек пальцами и долго шептать в макушку, что все это – ерунда, и ни одной капельки не стоит, - что бы у нее там не случилось.

А еще – просто звериное желание долго и с наслаждением убивать того, кто ее до этих слез довел. Да даже больше, чем Арнольда!

Охренительная реакция, - но я, не успев задуматься о том, что мир, зараженный непонятным вирусом, кажется, и меня слегка подкосил, - в один прыжок уже оказываюсь рядом с Карамелькой и прижимаю ее к себе.

- Ну, что случилось, малыш? – шепчу, зарываясь пальцами в ее волосы и дурея просто от ее невероятного запаха. Чувствую, - как пьяный, кажется, реально, сделаю шаг сейчас – и пошатнусь. Что ж повело меня так-то, от одного запаха, а? И ведь даже без всякого сексуального подтекста!

- Говори, - кто обидел?

Но она только быстро мотает головой и отшатывается от меня, как от прокаженного.

- Лика снова приходила, когда вас не было, - докладывает Ниночка, входя в кабинет с ароматным кофе.

Ее поразительная обычно чуткость вдруг куда-то исчезает, - и, несмотря на то, что я делаю ей страшные глаза, Ниночка не понимает моих призывов заткнуться и не продолжать этих откровений при Лизе.

- Разнос тут устроила, приемную мне слюнями залила, - кажется, Нина просто не воспринимает Лизу как кого-то, при ком не следовало бы выдавать тайн интимного характера. – Ну, я ей и объяснила, что поезд ушел и теперь вы женитесь на мне. Даже фотографии показала. Ну, те самые, которые после корпоратива… - Нина похотливо усмехнулась, а я тихонько опустился на стул, обхватив голову руками.

Даже не сомневаюсь теперь, - Лиза наверняка прекрасно успела рассмотреть все эти фотки.

Дурканули мы тогда, в хоум-порно поиграть с секретаршей решили.

Да, блядь, таких следов оставлять по себе нельзя!

Зарубку нужно себе где-нибудь выбить! На лбу, скорее всего, - чтобы дурь такую несусветную больше не повторять!

- Ну… Вы же сами сказали, - сделать с ней что-то! – кажется, Ниночка поняла, что как-то не так поступила, - только направления своего « не так» не почуяла чуйкой своей. – Вы же с ней окончательно расстаетесь? Или нет? – Ниночка сникла и вжала голову в плечи. – Передумали, Аскольд Викентьевич? Все-таки женитесь? Отец ваш как хочет… На Лике?

Блядь, - почему нет такого пульта, который бы в нужные моменты отключал у людей функцию голоса?

Я метаю в Ниночку самый зверский из моих взглядов, но, увы, он действует на нее уже слишком поздно.

Простите, Аскольд Викентьевич, - опустив голову, Ниночка начинает пятиться к двери. – Простите! – и громко хлопает, вылетая из кабинета.

- Значит, у тебя есть невеста, - Лиза уже успела справиться со своими слезами и теперь даже не смотрит на меня, - а куда-то мимо, так, как будто меня здесь и нет. – И еще – на все готовая секретарша. И домработница. И своя кабинка в « Огнях» с парочкой девочек. Очень удобно, Аск.

И меня передергивает, - потому что в ее голосе не звучит ни единой нотки упрека. Там, скорее, - боль, и… Какая-то отрешенность.

- Малыш, - я пытаюсь взять в ладонь ее руку, но она ее одергивает так резко, как будто бы в моей руке нож.

- Ты – из-за этого, что ли? Услышала приход Лики?

- Ее вся корпорация слышала, - нерадостно усмехается Карамелька, дергая головой, чтобы убрать выбившуюся из высокого хвоста прядь. – Даже на первых этажах, наверное.

Блядь! Ну, - и что мне ей сейчас сказать?

Глядя вот в эти ее глаза, полные самой настоящей боли?

Что все это – не важно?

Что для меня все это не имеет никакого значения?

Ее взгляд – обжигает, разворачивая меня до самых глубин, в которых, оказывается, где-то притаилась и даже до сих пор не сдохла совесть.

И, что бы я ни сказал сейчас, - все будет неправильно, сделает только еще хуже.

Потому что, судя по невинным глазам Карамельки, - никогда ей не понять, что секс может ничего не значить. И, если я в этом сейчас признаюсь, это отшатнет ее от меня еще сильнее. Потому что для нее я стану последним конченным мерзавцем, который и к ней, конечно же, так отнесеться, - поиграет, выбросит потом, как игрушку, и даже не придаст ей никакого значения…

- Понимаешь, Лиза, - я подбираю каждое слово сейчас гораздо тщательнее, чем даже на самых первых своих переговорах, от которых зависело, передаст мне отец компанию, или нет. И дается каждое из этих слов мне сейчас гораздо тяжелее. – Просто есть такие женщины, - вот она, наверное, правильная формулировка. Не я к ним так отношусь, потому что я такой мудак, - а их самих это вполне устраивает. – Они… Как бы тебе сказать… Не для серьезных отношений, в общем…

Говорить сейчас о том, что я свернулся именно на ней?

Что сплю и вижу, как в моих объятиях подрагивает ее хрупкое и такое аппетитное тельце?

Что, блядь, все остальные для меня в последние дни, - не более, чем резиновые куклы, которым можно просто впихнуть без удовольствия?