Конечная станция

У него было время подумать. До сих пор не верилось, что детство ушло так быстро. Совсем недавно они ходили в школу, а теперь обоим по восемнадцать, они сами распоряжаются своей жизнью. «Плохо ли это?» – подумал он, глядя в окно. «Вряд ли» – тут же ответил юноша сам себе, представляя, что ждет его. Ему грезилось, что он станет знаменитым писателем, быть может будет преподавать в школе, где ему удастся изменить отношение детей к литературе и русскому языку. Душа романтика трепетала, когда он стал перечитывать собственные стихи, не находя иного интересного занятия. Но чем больше он вчитывался в строчки, тем больше сознавал, что дальше ему придется идти одному. Боящийся радикальных перемен, он старался держаться за близких и крайне понятных ему людей. И тем болезненнее юноша воспринимал их уход, расставание или ссору с ними. Тяжело представлялось ему, как он вновь познакомится с людьми, как заведет новые знакомства. «Как?» – этот главный и очень волнующий вопрос беспокоил спутника девушки.

Миновали половину пути. Сделали первую большую остановку. Она продолжала спать, немного завалившись набок. Юноша достал небольшой плед из чемодана и укрыл ее, пока остальные лениво выбирались из вагона, плюхаясь на перрон и растекаясь по всей территории. Многие курили, но ему был противен запах мерзкого табака, а потому он стоял поодаль, иногда прохаживаясь взад и вперед. Пахло ночью. Волшебной августовской ночью. Успело давно стемнеть, и оттого находила глубокая тоска по лету, которое вновь ушло. Вспоминались их долгие посиделки с друзьями, ночные прогулки и веселые разговоры. Его не покидала мысль о неизбежной гибели всего, что его прежде окружало. Будто птенцы, которые научились летать, они должны были покинуть гнезда родителей, готовясь отстроить в будущем свои из веток и прутьев. Хотелось остановить время на мгновение и провести еще пару дней в солнечной Москве, которую можно было обойти и обойти.

На Воробьевы горы они взбирались больше часа. Тем приятнее было вдыхать чистый воздух, дыша полной грудью и рассматривая массивные деревья, тем интереснее было взирать после долгого подъема на весь город, лежащий на ладони. Как в детстве, они радовались и искренне улыбались, видя, как несутся машины, проплывают теплоходы и набирают высоту самолеты. Солнце продолжало согревать их, «отрабатывая» за дождливый и мрачно-прохладный июль. Он сфотографировал ее, а она его. Большое количество сделанных фотографий явились и продолжают являться воспоминаниями и по сей день.

Он вернулся в вагон. Брюхатые пассажиры также ввались, занимая свои места. Старик-сосед быстро задремал, раздвинув широко свои ноги и смущая девушку, сидевшую рядом с ним. Впереди них расположилась мать с годовалым ребенком, которого она опекала и оберегала от всякой напасти. Разошлись еще несколько подростков, женщина лет сорока в экстравагантной шляпе прошлых веков, грозная бабка, которая есть в каждом общественном месте, вечно жалующаяся и вечно причитающая. Поезд вновь тронулся, и лишь теперь он прикрыл глаза, готовясь немного отдохнуть. Они ехали очень быстро, и уже через каких-то полтора часа пребывали к родному городу. За полчаса до полной остановки он разбудил ее, прикоснувшись к ее горячей руке.

– Что? – опешила она, сонно хлопая глазами.

– Скоро будем. Позвони маме.

– Дай попить, пожалуйста.

Она испила воды из его бутылки, которая успела разогреться за время их следования. Медленно и немного неуклюже она набрала номер матери и сообщила, чтобы она выезжала. Девушка приводила себя в порядок, смотрясь в личное зеркальце. Он же не решался поговорить, мялся, подбирая нужные слова. Лишь в последние пять минут он заявил:

– Ты уверена? Ты точно уверена?

– Ты о чем? – удивилась она, расчесывая волосы.

– О поступлении. Не слишком далеко?

– Уже ничего не решить. Прием документов закончен. К тому же я точно знаю, чего хочу.

– Буквально месяц назад ты хотела пропустить год. К чему же все это?

– Не знаю. Что- то изменилось за последние недели. Не могу сказать. Мы останавливаемся, чувствуешь?