Кондотьер Богданов

Капитан отыгрался скоро. Богданова сбили, он сел на вынужденную в немецком тылу. Коля Сиваков погиб – снаряд малокалиберной зенитки разорвался у него в кабине. Богданов в одиночку пошел к своим. Тыл кишел немцами, добираться к своим в форме и с документами даже думать было нельзя. В ближней деревне Богданов оставил все, кроме пистолета. Старик, принявший форму и документы (особенно жалко было орденов), дал взамен промасленный комбинезон и бумажку, где говорилось, что предъявитель сего служит у немцев на железной дороге. Одежда и бумажка принадлежали покойному сыну деда, тот умер от тифа. Богданов запомнил название деревни, фамилию старика и потопал к фронту. Пришлось прятаться в лесах, отстреливаться от полицаев (одного убил, остальные отстали), к своим вышел только на четвертый день. Вот тут Гайворонский и взял его в оборот. Дело шил серьезное: измена Родине, пахло не штрафбатом – расстрелом. Филимонов, золотая душа, выручил снова. Послал в тыл «По-2» – экипаж Лени Тихонова вызвался добровольно. Ребята ночью сели у деревни, забрали у деда форму и документы Богданова, заодно привезли письменное объяснение старика. Рисковали, конечно, но сделали как надо. Капитан скрипел зубами, но Богданова выпустил. Расстались они плохо. Богданов понимал: в следующий раз не повезет.

Богданову дали новый самолет, но летал он теперь как связной и транспортник. Никто не хотел к нему штурманом. Летчики – народ суеверный, три убитых штурмана у пилота – достаточное основание не спешить занять их место. Богданов злился, ходил к командиру полка, тот лишь плечами пожимал. Но однажды сказал:

– Есть рапорт оружейницы Лисиковой. Окончила летную школу, штурман, просилась в 46-й гвардейский полк, где одни женщины. Там не взяли: добровольцев хватает. Чтоб не сидеть в запасном полку, переучилась на оружейницу. Девка хорошая, служит добросовестно. Возьмешь?

Богданов поморщился:

– Баба? Нужен опытный штурман!

– Тебе-то зачем? – усмехнулся Филимонов. – Ты на карту раз глянешь – и запомнил! Сколько раз летал к партизанам и на выброску диверсантов без штурмана? Не заблудишься! Главное, бомбы метко бросать. Справится!

– Дайте хотя бы проверить! – взмолился Богданов.

Филимонов согласился. Богданов несколько раз вывез Лисикову в учебные полеты, втайне надеясь, что малявка напутает или сделает что не так. Не вышло. Не то чтобы Лисикова показала класс, но в воздухе ориентировалась уверенно, бомбы бросала точно. Богданов неохотно согласился.

Появление нового штурмана развеселило эскадрилью. Лисикова была не просто женщиной, а очень маленькой женщиной – Богданову до плеча. Форма, даже ушитая, сидела на ней как на пугале, сапоги на пять размеров больше болтались на ноге, пилотка сползала на нос. «Дите горькое!» – как определил Тимофей Иванович, механик Богданова. Летчики с серьезным видом предлагали Богданову отныне подвешивать к самолету только ФАБ-100 – раз штурман ничего не весит, нельзя терять такую возможность! Другие советовали привязать к костылю гирю: у «По-2» хвост легкий, без должной нагрузки самолет при посадке скапотирует. Однако зубоскалили в эскадрилье недолго. В одном из вылетов подбили Леню Тихонова, причем ранили обоих: пилота и штурмана. Леня сел на вынужденную в немецком тылу. Богданов, заметив, приземлился рядом. Леню со штурманом засунули в кабину штурмана, Лисикова встала на крыло, уцепившись за стойки. Времени привязать ее не было – к самолету бежали немцы. Богданов взлетел. По приземлении Богданову пришлось расцеплять ее пальцы – сама разжать не могла. После того случая над Лисиковой шутить перестали: стоять на крыле летящего «По-2» не каждый мужик решится.

Рана Лени оказалась нетяжелой, он уговорил врача не отправлять его в госпиталь. Летать ему запрещали, пилот болтался в расположении полка. Он-то и принес Богданову весть:

– Лисикова твоя к Гайворонскому бегает!

– Может, у них любовь? – отмахнулся Богданов.

– С Лисиковой? – изумился Леня.

Друг был прав: представить смешную малявку чьей-то возлюбленной…

– Она днем к нему бегает, не ночами, – уточнил Леня.

Богданов не придал значения словам друга, но запомнил. В следующую ночь они вылетели на бомбардировку речного порта у родного города Богданова. Отбомбились успешно, Богданов не удержался и завернул к родному дому. Светало, дом он нашел быстро. Заложил вираж над знакомой улицей, покачал крыльями. Богданов не имел вестей от родных с момента оккупации города, не знал, уцелел ли кто, и понимал, что в этот предрассветный час его вряд ли увидят. Однако душа требовала, и он уступил. Вернувшись на аэродром, Богданов завалился спать, в час его разбудили на обед. Богданов допивал компот, когда в столовую прибежал посыльный: его звал Гайворонский. Недоумевая, Богданов застегнул воротничок и отправился к капитану.

– Кому подавал знаки во время вылета? – с ходу набросился особист. – Кому крыльями качал? О чем хотел сообщить?

Толком не проснувшийся Богданов таращил глаза и только потом вспомнил.