Кондотьер Богданов

Несмотря на происки врагов, жилось весело. В школе и дома шумно отмечали революционные праздники, много пели и танцевали. Страна ударно строила социализм: возводила плотины и заводы, прокладывала железные дороги, осваивала Северный ледовитый океан и трансатлантические воздушные трассы. Имена летчиков-героев были у всех на устах. Не только мужчин, но и женщин. Валентина Гризодубова, Марина Раскова, Полина Осипенко… Ане хотелось походить на них. Она старательно училась и участвовала в общественной жизни. Ее приняли в пионеры, затем — в комсомол. У молодой счастливой страны имелись не только внутренние враги, но и внешние. Внешних было много, страна крепила обороноспособность. Комсомол призвал молодежь учиться летать, Аня охотно откликнулась. В аэроклуб ее, однако, не приняли.

— Маленькая ты, — сказал инструктор ласково. — Подрасти!

— Мне шестнадцать! — возразила Аня.

— Не про годы, а рост говорю, — пояснил инструктор. — Трудно будет педали достать.

— Достану! — упрямо сказала Аня. — Вы не смотрите на рост. Я нормы ГТО лучше всех в классе сдала, «Ворошиловский стрелок»…

— Все равно не годишься! — сказал инструктор.

Аня пожаловалась в райком комсомола — она росла девочкой настырной.

— Может, в самом деле не стоит? — сказал первый секретарь. — Стране не только летчики нужны. Заканчивай школу, поступай в институт. А?

— Я товарищу Сталину напишу! — пообещала Аня.

Секретарь тут же позвонил в аэроклуб, и Аню приняли. Она оказалась единственной девушкой в группе. Мальчишки смотрели на нее снисходительно, но Ане было не привыкать. Она старательно изучала материальную часть и наставления по полетам, поэтому к практике приступила одной из первых. Инструктор вывез ее несколько раз в зону, и доверил самостоятельный полет. Аня почти не волновалась. Она летела на надежном советском самолете, наставления знала назубок, а пилотировать ее научили. У-2 легко оторвался от земли и набрал высоту. Сердце в груди Ани радостно стучало в такт тарахтению двигателя. Ей хотелось закричать: «Смотрите! Я лечу! Сама! А вы не верили…» Она сумела сдержать порыв, и аккуратно прошла по намеченному маршруту. Села мягко и подкатила к ангару. Инструктор первым подбежал к застывшему самолету и ласково снял Аню с крыла.

— Вот как надо летать! — сказал обступившим курсантам. — Учитесь! Повырастали дылдами, а на посадке козлите!..

Аэроклуб требовал много времени, Аня перевелась в вечернюю школу. Аттестат зрелости и удостоверение пилота она получила одновременно. А назавтра случилась война…

Как тысячи ее сверстников, Аня пошла в военкомат. Она боялась, что война закончится, обойдутся без нее. Никто не сомневался, что фашистов разобьют, спорили только о сроках: месяц или два. В военкомате Аню и других семнадцатилетних отправили по домам — подрастите. В летное училище ее тоже не взяли, Аня к великой радости матери поступила в московский университет — учиться на историка. Слушать лекции пришлось недолго. В сентября ее и других комсомольцев отправили рыть окопы: сначала в Брянскую, затем — в Орловскую области. Они рыли, а мимо проходили отступающие части. Студентки удивлялись, почему армия отступает, а красноармейцы — зачем они роют? Однажды девушек собрал старший отряда и велел отправляться на ближайшую железнодорожную станцию. До нее было пятьдесят километров, но старший дал понять: немцы близко. Студентки собрались и пошли. Эту дорогу Аня много позже вспоминала с содроганием. Девушки шатались и падали в изнеможении (не все в конечном итоге дошли), другие, стиснув зубы, брели и брели. К своему удивлению, Аня — самая маленькая и худенькая в отряде, добралась первой. Упала она у станции, прямо на холодную землю. Лежала долго и простудилась. По приезде в Москву у нее поднялась температура, стал бить кашель. В больнице определили воспаление легких. Аня болела долго и тяжело, поэтому не откликнулась на призыв Марины Расковой вступать в женские авиаполки. Она и узнала об этом по выздоровлению. Время было упущено. В военкомате было не до нее — немцы стояли под Москвой. Аня провела в столице холодную зиму 1941–1942 годов, а весной пошла в военкомат. Теперь на законных основаниях — ей исполнилось восемнадцать. Военком сдался, Ане выписали повестку. Она показала бумагу матери, пояснив, что мобилизуют, мать поплакала, но смирилась — деваться некуда. О том, что дочь — доброволец, мать не узнала.