Кондор принимает вызов

Стоило включить пакетник, как тут же послышалось нежное «ш-ш-ш...». Гидразлика или электричество, не суть важно, но какая-то сила заставила чертову дверцу открыться — она оказалась толстой, двойной, как люковина на военном корабле. Порожек высокий — выше уровня воды сантиметров на пятнадцать. Бушмин торопливо осветил фонарем открывшееся его взору помещение: тесноватая клетушка — метров двенадцать площадью, вдоль стены стеллажик с баллонами и гидрокостюмами — и то и другое черного цвета. Сразу почему-то вспомнился «черный монах», на нем была точно такая же «вторая шкура», ну просто — один к одному.

Все это, включая компрессорную установку, предназначенную для закачки дыхательной смеси в баллоны, Бушмин узрел буквально одним глазом. Потому что второй у него следил за дверью, откуда в любой момент могли выскочить в тоннель двое рассерженных мужичков — а кому понравится, если его посреди ночи с постели срывают? Вдобавок еще — сердчишко в груди колотится и пульс разом зашкалил за двести.

Но Бушмин все рассчитал очень грамотно. Подтвердилось его предположение, что при отпирании двери в «коттедже» должна сработать сигнализация. Тоннель в этом месте заметным образом выгибается, и Бушмин успел оказаться в «мертвой зоне» прежде, чем кромешную темноту прорезали мятущиеся снопы мощных фонарей. А еще через минуту он поставил на свое штатное место «намордник» и нырнул в пролаз, выводящий прямиком в подвал «ничейного» дома.

И еще одну любопытную деталь подметил Бушмин в ходе своих тайных наблюдений. В стенках тоннеля, заполненного почти на треть водой, частенько попадаются на глаза фрагменты чужеродной кладки, а в некоторых местах выделяются заплаты из бетона — все это следы замуровок. Надо полагать, большая часть ходов была пробурена в годы Второй мировой войны, когда столица Восточной Пруссии неоднократно подвергалась массированным ударам с воздуха. Население, спасаясь от жестоких бомбежек, буквально вгрызалось в землю, а поскольку под землей в Кенигсберге существовала разветвленная система коммуникаций, начиная с галерей, сохранившихся еще с прошлых веков, и заканчивая протяженными коллекторами, то многие жители предпочитали пережидать налеты не в подвалах своих домов и даже не в бомбоубежищах, а в спасительном во все времена подземном Кенигсберге, где им не страшны были ни пятисоткилограммовые фугасные бомбы, ни АБ с начинкой из фосфора — аналог современного напалма.

В послевоенные годы разбираться с этим запутанным хозяйством новым властям было как-то недосуг. Гораздо проще было отдать приказ бетонировать все ходы-выходы по мере их выявления. Очень долгое время существующие здесь во множестве подземелья даже не пытались исследовать. И не в последнюю очередь из-за существующей минной опасности: в руинах Кенигсберга этого добра было хоть отбавляй. Не говоря уже о «бесхозном» оружии и не растраченных в дни штурма боеприпасах.

На участке длиной немногим более километра, там, где коллектор проходит вдоль южной окраины поселка Дачный — на глубине 4 — 5 метров от поверхности, — вплоть до границы с соседним микрорайоном Октябрьское, в стенках тоннеля насчитывается более двух десятков замуровок. В самом поселке с довоенной поры сохранилось десятка полтора строений, включая квазиготическое здание школы-восьмилетки, и, надо полагать, под фундаментами если и не всех из них, то какой-то части некогда брали свое начало подземные ходы-капилляры, часть которых вела прямиком в коллектор, а уже по нему можно было перемещаться на достаточно большие расстояния, не рискуя попасть под бомбежку или артобстрел.

Так что в Дачном, входящем в городскую черту, дырок в земле было наверчено предостаточно, впрочем, как и по всему городу. А кто ищет, как известно, обязательно найдет. Возможно, эта поговорка справедлива не во всех случаях, но Бушмин — нашел. И даже больше, чем сам надеялся.

Наряду с другими забетонировали и тот ход, который некогда был проложен из подвала строения, на почти уцелевшем фундаменте которого каких-нибудь десять-двенадцать лет назад был заново отстроен крепкий кирпичный дом, который Бушмин успел окрестить про себя «ничейным». Сам ход на удивление хорошо сохранился: узкий — едва можно протиснуться, — наклонный, длиной примерно в тридцать метров и высотой не более полутора, с «хитрым» водостоком, позволяющим сбрасывать накапливавшиеся в пролазе грунтовые воды, — это новшество внедрил уже владелец дома. Он же, в одиночку или руками задействованных на строительстве работяг, соорудил под землей дополнительную ветку длиной в десяток метров, аккурат в том месте, где на меже двух участков проложена под землей цельнометаллическая труба, предназначенная для отвода в коллектор излишка вод, скапливавшихся в глубокой дренажной канаве. А в трубе той прорезан лючок, снабженный резиновой прокладкой и хитрым запором. Вдобавок к вышеперечисленному «намордник» в этом месте не был заварен наглухо, как в других водоотводах, а укреплен на завесах-штырях так, чтобы его можно было снять, не прилагая больших усилий.