Конан-варвар. Неизвестные хроники

Конан из разговоров команды краем уха слышал, что новенький, которого его головорезы с традиционными шуточками и прибаутками разместили в самом тёмном углу кубрика, повесив его гамак возле самой носовой переборки, прижился неплохо: во-всяком случае, ржал над побасенками Эльдорна вместе со всеми, и от работы не отлынивал. А поскольку новых синяков и ссадин на его теле не появилось, Конан решил, что с уживчивостью и юмором у нового юнги всё в порядке.

Генеральную уборку проводили только один раз — как раз на второй день первого штиля. Аннис по этому поводу высказался в том смысле, что даже в особняке предыдущего хозяина он так старательно медные детали такелажа не надраивал. На что Рувим проворчал, что, дескать, пусть скажет спасибо, что его не заставляют надраивать якорь. Конан удивился: ухмыльнувшийся во весь рот Аннис, оказывается, знал про этот традиционный прикол для салаг:

— Уж чего-чего, а бесполезной работёнки я за свою жизнь навидался. Прикажет капитан Конан — надраю и якорь!

Рувим хлопнул паренька могучей дланью по спине:

— А ты молодец. Соображаешь! Похоже, вольёшься к нам в команду!

На третью неделю показалось побережье: Конан сам осмотрел его из заново отстроенного корабельным плотником Ксаро вороньего гнезда: теперь в нём можно было смело располагаться хоть втроём.

— Внимание, команда! Высаживаться будем по очереди. Здесь, на «Вестреле», останутся десять человек. — чтоб унять ропот возмущённых голосов, Конан продолжил, — Они получат точно такой же пай, как и остальные, те, кто пойдёт. А вот кто пойдёт — пусть определит жребий. Так всё будет справедливо!

Жребий определил. Конан, расположившийся на носу шлюпки с партией тех, кто должен был разбить на берегу временный лагерь, с интересом наблюдал, как приближается полоса прибоя: белые бурунчики волн неторопливо набегали на пологую отмель из ослепительно сияющего под полуденным солнцем песка. Он первым спрыгнул и на отмель, в который шлюпка ткнулась носом. Полоса джунглей, виднеющаяся за ста шагами пляжа, казалась безопасной, но он всё равно проверил, легко ли меч вынимается из ножен. Двадцать ржущих и подкалывающих друг друга молодцов поспешили закрепить шлюпку за очень даже подходящую корягу на берегу, у самой кромки воды.

— Лизандро, Халед. Возьмите мальца, да проверьте — что там, в джунглях. Не расслабляться! Быть внимательными! То, что никого не видно — ничего не значит!

Когда трое разведчиков скрылись за полосой прибрежных кустов, Конан приказал:

— Ну-ка! Быстро грузим всё что привезли — назад в шлюпку! Отдать швартовы! Отплываем от берега на пятьдесят шагов!

Если кто из пиратов и был удивлён странным приказанием, никто не посмел возразить или что-то спросить: все отлично знали: капитан Конан просто так ничего не делает!

Действительно, не прошло и пяти минут, как из леса, с двух его сторон, появились Лизандро и Халед. Они что есть сил бежали к шлюпке и, бросившись в воду, за каких-то пару десятков гребков преодолели те двадцать шагов, на которые она успела удалиться. Как только им помогли взобраться на борт, из подлеска появился и Аннис: изо всех сил он тоже бежал к лодке, истошно вопя:

— Конан! Капитан Конан! Господин! Почему вы бросаете меня?! Ведь здесь никого опасного нет?!

Конан, приосанясь, встал на корму, которой шлюпка уже оказалась развёрнута к берегу, и от которого её отделяло теперь действительно не менее пятидесяти шагов:

— Вот именно, почтенный Аннис, вот именно! На острове Потерянных Душ, действительно, кроме тебя — сейчас живых нет! Поэтому располагайся со всеми возможными удобствами: хочешь — поживи пока в пещере Астига Безухого, хочешь — построй себе шалаш на побережье. И — молись. Молись, чтоб наша экспедиция завершилась удачно, и мы смогли на обратном пути забрать тебя. Потому что если этого не сделаем мы — не сделает никто! Сюда ни один нормальный капитан не заплывёт добровольно!

И кстати — можешь убрать личину. И принять свой обычный вид.

На глазах удивлённой команды маленький и безобидный на вид мальчик медленно превратился — как бы перетёк! — в весьма тощего и высокого мужчину. Явно средних лет, но абсолютно седого. С огромной окладистой бородой, сильными пальцами, и жилистыми загоревшими до черноты руками. Очень злобно глядящего на уплывающих:

— Мардук тебя задери, Конан! Когда ты догадался?