Конан в Венариуме

Только после того, как Датхил остался далеко позади, юноша позволил передышку, во время которой он исчерпал весь свой запас самых грязных ругательств. Если аквилонцы устроили в деревне резню, то, что стало с его отцом? А с матерью? Последняя мысль чуть не заставила его кинуться обратно в пасть врагу. Но нет! Захватчики получат кару гораздо более страшную, чем месть одного человека.

Скоро он нашел поляну, на которой спас Тарлу. Тело графа лежало на том же месте. Выражение муки и ужаса навсегда застыло на мертвом лице Стеркуса. Конан принялся отделять голову от туловища аквилонца. Узкое лезвие не вполне годилось для подобной работы. Тяжелый киммерийский меч подошел бы куда лучше. Но сын кузнеца справился и так.

Как раз когда он поднял за волосы отрубленную голову, с дальнего конца поляны послышался мужской голос:

— Прекрасный трофей. Интересно, чья же это?

Юноша резко повернулся, держа в одной руке меч Стеркуса, в другой — его же голову. Тот, кто произнес эти слова, был киммерийцем, но совершенно незнакомым Конану человеком.

— Это голова командующего аквилонской армией, — сказал сын кузнеца. — Однако большие трофеи добываются в тяжелой борьбе.

— Кром! Неужели голова самого графа Стеркуса? — удивленно воскликнул незнакомец.

Он был худощав и мускулист и имел довольно усталый вид после дальнего путешествия. На голове у него сидел железный колпак, а в руках мужчина держал огромное копье. Переварив услышанное, он продолжал:

— Если в твои слова — правда, тогда это действительно прекрасные новости. Ступай прямо, вон по той тропинке. Там найдешь Эрта, а с ним людей из южного клана. Они могут подтвердить, лжешь ты или нет.

Конан поднял меч.

— Если еще раз скажешь, что я лгу, то сам будешь лгать в преисподней, — зарычал он. — Веди меня к своему Эрту! — юноша решил, что тот, возможно, был вождем.

Киммериец кивнул, хорошо понимая и даже поддерживая гордость юноши.

— Это все тоже принадлежало негодяю аквилонцу? — воин указал на кирасу и шлем.

— Так и есть, — ответил Конан безразличным тоном. — Можешь взять себе лошадь и доспехи, если они тебе нравятся. Мне лично они не к чему. Хотя шлем я, пожалуй, примерю, — убедившись, что тот пришелся впору, юноша мрачно усмехнулся: — Думаю, он пригодится мне больше чем Стеркусу, — Конан встряхнул свой ужасный трофей.

— Ты ведешь себя, как вождь клана, — заметил незнакомый киммериец.

— Я не вождь. Я всего лишь сын кузнеца. Пошли к Эрту. Если ему компанию составляют мужчины с юга, то они докажут, что я не вру.

Когда новые знакомые пришли на луг, где Конан оставил отару овец Нектана, то там обнаружилось целое скопище чужих людей, взявших на себя за них ответственность.

— Нам было необходимо подкрепиться, — объяснил провожатый. — Мы только что проделали трудное, дальнее путешествие.

— Лучше вы, чем аквилонцы, — махнул рукой Конан, хотя в другое время нашел бы, что возразить.

— Правильно. А вот и Эрт сюда идет из леса, — воин указал рукой, — а с ним твои земляки. Знаешь кого-нибудь?

— Самый высокий — мой отец, — ответил юноша и поспешил к Мордеку, шагающему рядом с Эртом.

Холод сковал его сердце, когда он увидел Баларга, но не остановился.

— Конан! — пророкотал кузнец, выступая вперед, чтобы приветствовать сына. — Что там у тебя? — его лицо расплылось в восхищенной улыбке. — Да это же голова Стеркуса! Именно его и ничья другая! — он обернулся и крикнул Эрту: — Вот аквилонский наместник, убитый моим сыном. Какая замечательная новость!

— Только остальные очень плохи, — покачал головой Конан. — Дождемся Баларга, я должен сообщить ему страшную весть.

Подошедший ткач также признал в мертвой голове Стеркуса.

— Очень смелый поступок, — сказал он. — Действительно достойный героя. Если ты по-прежнему ищешь руки моей дочери, то, как теперь можно отказать?

— Я больше не могу просить руки Тарлы, как мне не тяжело это говорить, — опустил голову Конан.

После чего поведал, как они с Тарлой возвращались в Датхил, что увидели там, и как девушка встретила свою смерть. Потом помолчал и добавил, глядя на отца:

— Если бы я знал, что вы с Баларгом далеко от деревни, я бы отвел ее на север, а не на юг. И сейчас бы она могла дышать.

Лицо Мордека превратилось в каменную маску.

— Да, могла бы. Не всем моим планам суждено сбыться. Однако я всем сердцем того желал. Я боюсь за твою мать, сынок.

— Я тоже, — сказал юноша. — Я покинул деревню только ради будущей мести за Тарлу и за нее. Иначе, я бы с удовольствием погиб там с мечом в руке.

— Нет. Пусть аквилонцы подыхают, — голос Баларга звучал как железо, Конан в жизни не слышал подобного от него. — Если они убивают невинных, значит судьба их предопределена свыше. Нет им пощады! Смерть им! — слезы покатились по его щекам, хотя сын кузнеца не мог и предположить, что ткач способен плакать.

Эрт шагнул вперед и поздоровался с Конаном. Вождь и молодой киммериец были одного роста.

— Веди нас в Датхил, парень, — сказал Эрт. — Я обещаю, что ты утолишь свою месть.