Конан (сборник)

Затем они оказались в комнате, слабо освещенной светом звезд, проникающим через открытые окна, и Лисса выпустила его руку. Она повозилась некоторое время и зажгла слабый свет. Это был стеклянный шар, которая сияла золотым свечением. Девушка поставила ее на мраморный стол и указала Амальрику на кушетку, покрытую толстым слоем шелковых покрывал. Пошарив в какомто тайнике, девушка достала золотой сосуд с вином и другие сосуды с пищей, незнакомой Амальрику. Там были, правда, финики, но остальные фрукты и овощи, бледные и пресные на его вкус, он не смог распознать. Вино оказалось приятным на вкус, но не крепче воды.

Сидя на мраморном сидении лицом к нему, Лисса изящно ела.

— Что это за место такое? — требовательно спросил Амальрик. — Ты похожа на этих людей, но странно отличаешься от них.

— Они говорят, что я такая, как наши предки, — ответила Лисса. — Давнымдавно они пришил в пустыню и построили этот город посреди огромного оазиса, в котором было несколько источников. Камни для города они взяли из руин города, который был гораздо древнее. Только Красная Башня… — девушка понизила голос и нервно посмотрела на окна, в которые заглядывали звезды, — …только Красная Башня стояла здесь. Она была пуста. Тогда.

Наши предки, которые назывались гэзейл, когдато обитали на юге Коса. Они были известны своей научной мудростью. Но они хотели возобновить культ Митры, от которого жители Коса давно отказались, и король выгнал их из страны. Большинство их двинулось на юг: жрецы, ученые, учителя, исследователи, вместе со своими рабамишемитами.

Они возвели в пустыне Гэзел. Но рабы восстали почти сразу после того, как город был построен. Они бежали и смешались с дикими племенами пустыни. С ними вовсе не плохо обращались; но однажды ночью они узнали нечто, что заставило их сломя голову броситься прочь из города, в пустыню.

Мой народ жил здесь, учился производить пищу и питье теми средствами, которые были под рукой. Они владели чудесными научными знаниями. Когда рабы бежали, они забрали с собой всех лошадей, верблюдов и ослов, которые были в городе. Город потерял всякую связь с внешним миром. В Гэзеле есть целые комнаты, заполненные картами, книгами и хрониками, но всем им не меньше девяти сотен лет, так как именно девятьсот лет назад мой народ бежал из Коса. С тех пор ни один человек из внешнего мира не бывал в Гэзеле. А жители Гэзела постепенно пропадают. Они стали так погружены в собственные мечты и дрему, что у них не осталось человеческих страстей и человеческих привычек. Город превращается в развалины, но никто и пальцем не пошевелит, чтобы чтото восстановить. Ужас… — она запнулась и вздрогнула, — …когда ужас приходит к ним, они не могут ни бежать, ни сражаться.

— Что ты имеешь в виду? — прошептал он. Холодный ветерок пробежал по его позвоночнику. Шуршание сгнивших гобеленов в неведомых темных коридорах родило смутные страхи в его душе.

Лисса покачала головой. Она встала, обошла мраморный стол и положила руки ему на плечи. Глаза ее были влажными и блестели от ужаса и отчаянной тоски, от которой у Амальрика перехватило горло. Инстинктивно его рука обняла ее тонкую фигурку, и он почувствовал, что она вся дрожит.

— Обними меня! — взмолилась она. — Я боюсь! О, как я мечтала о таком человеке, как ты! Я непохожа на мой народ: они — мертвецы, которые бродят по забытым улицам, но я живая! Я теплая, я чувствую. Я испытываю голод, и жажду, и тягу к жизни. Мне нестерпимы тихие улицы, разрушенные дома и смутные люди Гэзела, хоть я никогда не знала ничего иного. Вот почему я бежала отсюда. Я хотела жизни…

Она, не в силах больше сдерживаться, плакала в его объятиях. Ее волосы струились по его лицу; от ее запаха у него кружилась голова. Ее крепкое тело напряглось. Девушка лежала у Амальрика на коленях, обвив руками его шею. Прижав ее к груди, он прижался губами к ее губам. Глаза, губы, щеки, волосы, шея, груди — он покрывал ее горячими поцелуями, пока ее всхлипывания не превратились во вздохи. Его страсть не была просто восторженным пылом. Страсть, которая дремала в девушке, пробудилась и поднялась всепоглощающей волной. Амальрик задел сияющий золотой шар. Тот упал на пол и погас. Только звездный свет проникал в комнату через окна.

Лежа в объятиях Амальрика на покрытой шелками кушетке, Лисса открыла ему свое сердце и шепотом рассказывала свои мечты и надежды — детские, трогательные, ужасные.

— Я заберу тебя отсюда, — пробормотал он. — Завтра. Ты права: Гэзел — это город мертвых. Мы найдем жизнь во внешнем мире. Этот мир жестокий, грубый, опасный, но он лучше, чем эта смерть, которая здесь считается жизнью…

Ночь разорвал дрожащий вопль агонии, ужаса и отчаяния. От этого голоса Амальрик покрылся холодным потом. Он вскочил с кушетки, но Лисса отчаянно вцепилась в него.

— Нет, нет! — взмолилась она неистовым шепотом. — Не ходи! Останься!