Конан: нежданные приключения

На постоялом дворе, большом бревенчатом одноэтажном строении, с обеденным залом спереди и комнатками-клетушками сзади, всё казалось Конану привычным и почти родным: и прокопченные растрескавшиеся от времени могучие балки потолка, и грубо обтёсанные бревенчатые стены, и лоснящиеся от грязи, жира и пролитого вина столешницы, и неказистые и повидавшие виды табуреты и лавки вокруг столов… Да и личность хозяина словно списали с сотен его коллег: краснолицый, со словно приклеенной фальшивой улыбкой, кругленький мужчина, с топорщащимися усами и неизменным засаленным фартуком-передником. С огромным нашитым карманом.

В котором немедленно и исчез очередной Конановский (А, вернее, Найдин!) золотой. После чего им, усевшимся за один из столов в дальнем углу, тут же подобострастно (Видать, муж уже всё объяснил!) улыбающаяся жена хозяина принесла огромное блюдо с дымящимся жарким: насколько Конан мог понять по запаху и торчащим из блюда рёбрышкам – баранина.

Найде варвар предложил, не стесняясь, есть прямо руками – на них всё равно некому было смотреть: кроме них на постоялом дворе не было ни единого постояльца.

Утолив первый голод, девушка спросила:

– А почему здесь никого нет?

Конан, евший не торопясь, и традиционно внимательно оглядывавший помещение, сказал:

– Не сезон.

– В-смысле?

– Урожай уже убрали, поэтому нет сезонных наёмных работников. А зима ещё не началась. Поэтому нет тех, кто заготовляет дрова. Ну а наезженных торговых дорог для купцов здесь нет уже лет десять. С тех самых пор, как сожгли иранистанские и шемитские наёмники во время последней войны город Трыдгард. Поэтому я сильно удивлён, что здесь ещё сохраняется этот двор. Почти все остальные давно разорились – я сам видел…

– Да: точно. Мы с матерью ещё застали времена, когда по тракту ещё ездили купцы – как раз лет десять назад. А сейчас, наверное, всё ещё хуже, чем когда я была девочкой.

– А как было, когда ты была девочкой?

– Ну… Во-первых, людей в сёлах и деревнях жило куда больше. А сейчас, пока мы шли, я заметила: почти половина домов пустует. Нет в окнах света! И они заколочены!

Конан кивнул: уж это-то он заметил в первую очередь!

– Ну, кроме того, гораздо меньше и уже стала сама дорога. И даже кое-где и заросла: словно по ней уже не ездят телеги, а только – всадники и пешие путники.

Конан снова кивнул. Но ничего не сказал: посмотрим, что ещё она смогла заметить в сумерках.

– И нет почти никаких собак: раньше едва пройдёшь вечером, или ночью – как они заливаются – спасу нет! Всю деревню перебудят! А сейчас нет их. Почему?

Конан, выбрав себе ещё кусок мяса, поувесистей, ответил:

– Нечем кормить.

– Что?

– Ну, собак чем кормят? Правильно, мясом. Или его требухой. А они стоят денег. А раз нет торговли, и деревня живёт только за счёт земледельцев – вот и не стало доходов. Они только-только сводят концы с концами. Самим нечего есть, не то, чтоб собак кормить! Поэтому те дома, которые, как мы видели, обитаемы – наверняка принадлежат землепашцам. А поскольку полей, где можно что-то выращивать, тут немного, вот и подались хозяева оставшихся домов туда, где можно чем-то другим прокормиться.

Ремеслом.

Например, кузнец здесь не слишком много заработал бы – с десятка-то землепашцев!.. – Конан не забывал жевать, размеренно двигая челюстями, – Да и скорняк. Да и швея. А вот в городе… Конечно, не в сожжённом Трыдгарде, а каком-нибудь другом. Подальше отсюда. И побольше. Так что не сомневаюсь, что если не восстановят город, так и дорога из Немедии рано или поздно придёт в полное запустение. И тут будет заштатная дыра. Населённая десятком полудиких упрямых старожилов, держащихся за фамильные наделы, доставшиеся от дедов и прадедов. И их семьями.

– Ну, заштатная дыра здесь, собственно, была и раньше, даже когда дорога была наезжена.

– Да. Но тогда все те, кто сейчас откочевал, жили за счёт обслуживания купцов и их обозов: то колесо кому починить, то одежду выстирать, то челядь или охранников обозных накормить и разместить на ночь. А сейчас – нет.

– Ты прав. Но всё равно – быть единственными постояльцами – как-то… Дико!

– Ничего. Целее будем.

Однако в двух смежных комнатах, соединённых проёмом с дощатой дверью, которые как-то, уже скорее, хищно улыбавшийся хозяин выделил им, оставив на прощанье засаленную и мятую масляную коптилку, Конан сразу понял, что неправ. Да и Найда сказала:

– Ой, не нравится мне этот мужичок. Уж больно у него оскал злобный. Как у крысы какой. И – хитринка в глазах!

Конан приложил палец к губам, подмигнув Найде, и тихо сказал:

– Молодец. Пусть и не слишком наблюдательна, но в человеческой натуре разбираешься неплохо. Он и правда – улыбается весьма зловеще. Значит, приготовил нам пару сюрпризов. Как и всем прочим наивным и усталым путникам, пожелавшим бы остановиться тут. Нет, стой! – Конан посчитал нужным за руку остановить девушку, попытавшуюся было подойти к своей кровати.

– Почему? – Найда, вняв предупреждению, тоже говорила еле слышно.

– Посмотри-ка повнимательней на пол!

– А… Что с ним?