Конан из Киммерии

Между скал началось замешательство, замелькал огонек, вырос в светлое пламя факела и, мерцая, стал приближаться к ним. По мере того как он приближался, все яснее в темноте проступало бородатое лицо. Человек, державший факел, поднял его повыше и вытянул шею, вглядываясь в сланцевый лабиринт, в другой руке он держал огромную кривую саблю. Конан вышел вперед, пряча свой кинжал, а незнакомец, завидев его, радостно рявкнул:

— Да это Конан! Выходите из-за скал, псы! Это Конан!

В круге света появились и остальные: дикие, ободранные, бородатые мужчины с угрюмыми взглядами, с длинными ножами в руках. Жазмину они не заметили, потому что киммериец заслонил ее своим могучим телом. Выглядывавшая из-за этого укрытия девушка впервые за эту ночь ощутила, что у нее по телу поползли от страха мурашки. Эти мужчины были похожи скорее на волков, чем на людей.

— На кого ты охотишься ночью, Яр Афзал? — спросил Конан здоровяка, который, словно бородатый вампир, ощерил зубы.

— Кто знает, что может попасться в темноте? Мы, вазулы, — ночные птицы. А как твои дела, Конан?

— У меня пленница, — ответил киммериец и, отодвинувшись в сторону, открыл съежившуюся Жазмину. Протянув длинную руку в расщелину, вытащил дрожащую вендианку.

Жазмина потеряла свою прежнюю величавую осанку. С опаской поглядывая на бородатые лица собравшихся вокруг людей, чествовала что-то вроде благодарности к человеку, который обнимал ее жестом властелина. Кто-то поднес поближе факел, стало слышно шумное сопение, потому что при виде девушки у горцев перехватило дух.

— Это моя пленница, — предостерег Конан, многозначительно поглядывая на лежащего здесь же за кругом света человека, которого он убил. — Я ехал с ней в Афгулистан, но вы убили моего коня, а за мной — кшатрийская погоня.

— Поехали с нами в нашу деревню, — предложил Яр Афзал, — В ущелье спрятаны наши кони. Нас в темноте никто не выследит. Говоришь, погоня недалеко?

— Так близко, что уже слышен стук копыт по камням, — печально ответил Конан.

Вазулы не стали терять время, сразу же погасили факел, и оборванные фигуры утонули во мраке. Конан схватил Деви на руки, она не сопротивлялась. Острые камни ранили ее изнеженные ноги, на которых были только мягкие туфельки. Она чувствовала себя слабой и беззащитной в этой глубокой тьме, царящей над огромными потрескавшимися вершинами.

Чувствуя, что она дрожит под холодным дуновением воющего в ущелье ветра, Конан сорвал с плеча истрепанный плащ и завернул в него девушку. Вместе с тем предостерегающе шикнул ей на ухо, приказывая молчать. По правде, она не слышала тихого стука копыт, который уловило чуткое ухо горца, но была слишком испугана, чтобы не подчиниться.

Она не видела ничего, кроме нескольких затуманенных звездочек высоко вверху, но по сгущающейся темноте поняла, что они очутились в тесной балке. Услышала звуки: это шарахались кони. После короткого обмена мнениями Конан оседлал коня воина, которого он убил. Поднял девушку к себе в седло. Тихо, как привидения, вся банда выехала из ущелья. Мертвые конь и человек остались на дороге позади, полчаса спустя их нашли всадники из крепости. Признали в убитом вазула и сделали соответствующие выводы.

Прижавшись к груди своего похитителя, Жазмина не могла одолеть сон. Несмотря на неровность дороги, то вздымающейся в гору, то спускающейся в низину, конная езда обладает определенным ритмом, который в сочетании с усталостью и потрясением от избытка событий нагоняет неодолимую жажду сна. Жазмина совсем потеряла ощущение времени и пути. Они ехали в полной темноте, в которой время от времени она замечала абрисы гигантских скальных стен, возносящихся вверх, словно черные бастионы или огромные брустверы, почти достигающие звезд. Время от времени ощущала пустоту зияющей внизу пропасти, и ее пробирало холодное дуновение веющего среди недосягаемых вершин ветра. Постепенно все покрыла мягкая сонная мгла: и стук конских копыт, и скрип упряжи казались нереальными отзвуками сонного бреда.

До Жазмины с трудом дошло, что кто-то снимает ее с коня и вносит по ступенькам. Потом ее положили на что-то мягкое и шелестящее, что-то положили под голову — похожее на свернутый плащ — и заботливо накрыли одеянием, в которое перед этим ее заворачивал Конан. Она услышала смех Яр Афзала:

— Это ценная добыча, Конан. Достойная вождя афгулов.

— Я ее взял не для себя, — послышался ворчливый ответ, — За эту девчонку я выкуплю из плена семерых моих вождей, демон их побери!

Это были последние слова, которые она слышала, прежде чем заснуть глубоким сном.

Она спала в то время, когда вооруженные всадники прочесывали погруженные во тьму горы и решали судьбу королевства. Этой ночью мрачные ущелья и овраги наполнялись звоном подков мчащихся коней, свет звезд отражался на шлемах и кривых саблях, а странные создания, очутившиеся на потрескавшихся вершинах, выглядывали из-за скал, не понимая, что происходит.