Конан и Властелин смерти Танзы

Лисинка не оглядывалась, проверяя, защищена ли спина. Сомнения теперь были не уместны. Если спину охраняют, то хорошо. Значит, никто из шайки барона не сможет застать ее врасплох. Больше атаманша не стала испускать воинственных криков. Взвыв, будто неприкаянная душа, она бросилась на Гролина.

Гролин не испугался при виде Лисинки, несмотря на все, что та продемонстрировала в последнем бою, после их знакомства. Страх казался чем-то неопределенным. Барон о нем слышал и, наверное, видел у других людей. Но ему он не был присущ.

Таким образом, Гролин не принимал во внимание собственную безопасность, пусть даже с менее привычным оружием и став, возможно, менее подвижным. Так или иначе, Лисинке придется отдать жизнь топору, которым барон вращал с огромной скоростью и ужасающей силой.

Трижды он рассек только воздух там, где голова Лисинки находилась всего секунду назад. Дважды он ударил, так, что наверняка отрубил бы руку более медлительного противника. Следующий удар высек искры из камня, где должна была лежать отделенная нога воительницы и, тем самым, решить исход боя.

Лисинка догадывалась, что ей необходимо подстроиться под ритм взмахов тяжелого топора. Ведь при удобном случае можно мечом или кинжалом нанести Гролину хотя бы неглубокую рану, сказавшуюся на его выносливости, а уж потом причинить ему больший урон. По крайней мере, это могло бы замедлить барона достаточно для того, чтобы она продолжала избегать разящих ударов или не выдохлась бы от той безумной скорости, с которой ей до сих пор приходилось уклоняться.

Тем временем, воины Гролина не дремали. По двое или по трое они окружали одного бойца Лисинки и резкими, точными ударами оставляли на теле противника кровавые узоры.

Пока тот истекал кровью, разбойники переходили к другому.

Если б все продолжалось в том же духе, то отряд Лисинки превратился бы в группу хромых и искалеченных, как в предгорном лагере. К счастью, большинство раненных все еще оставалось на ногах. Они все еще сражались, даже будучи однорукими. В Taнзе воспитывали стойких людей. А те, кто приехали из других мест и сумели здесь выжить, также обретали завидную выносливость.

Женщина мельком бросила взгляд на Kлaрнидеса, солдаты которого приближались быстро, как только могли. Сыграло ли шутку ее воображение, или действительно почва под ними вдруг неожиданно вздыбилась, став более бугристой и жесткой? Ей почудилось, что земля под ногами становится холоднее. На миг это отвлекло Лисинку, чем незамедлительно воспользовался Гролин, вложив в сокрушительный удар всю свою силу и ярость.

Меч воительницы, взлетев вверх, казалось, без посторонней помощи, сломался о рукоять опускающегося топора, и край лезвия рассек женскую плоть. Тяжелая рукоять попала в плечо, отбросив Лисинку назад.

Она упала и быстро откатилась в сторону, борясь с нестерпимой болью. Ее маневр был отчасти уловкой, призванной рассеять внимание противника. Раньше, чем Гролин смог вникнуть в ситуацию, женщина, извиваясь по-змеиному, приблизилась и вонзила свой кинжал ему в живот.

Бароном завладели боль и ужас, когда он почувствовал, как лезвие на все длину входит в его тело. Также душу Гролина терзали гнев и смятение. Неужели Лисинка победила? Такого просто не могло быть… Двое разбойников оказались поблизости, прикрыв и отодвинув главаря прежде, чем Лисинка успела нанести второй удар. Третий человек прыгнул на нее, но она двигалась как кошка и опередила врага, вспоров ему кинжалом горло до позвоночника.

Смертельно раненный бандит отшатнулся и стал падать на Гролина, заливая того своей кровью. Барон, чуть не задохнувшийся от зловония, почувствовал, как в животе начинает расти успокаивающее тепло. Посмотрев вниз, главарь увидел, что его рана перестала кровоточить, хотя боль до конца не ушла. Потом он испытал потребность в нечто большем, нежели лицезрение поврежденной плоти.

Человек с перерезанным горлом был еще жив. Гролин обнял его, словно родного брата.

Мысли и тревога умирающего стали вдруг осязаемыми. Барон ощущал, как жизнь другого перетекает в его собственное тело.

В прошлом раны Гролина не затягивались столь быстро. Теперь же от раны не осталось и следа. Кроме того, барон почувствовал необыкновенный прилив сил. Он посмотрел на свои руки. Конечности не увеличились в размерах, но, казалось, значительно окрепли, как у кузнецов или лесорубов, выполняющих ежедневно тяжелую работу.

Гролин не мог ничего понять и даже не строил предположений относительно произошедших с ним перемен. Однако маг понимал еще меньше.

«Это еще не должно было случиться» — зазвучало в голове барона. — «Видимо, в тебе уже есть часть силы Бога Смерти».

«Отлично. Значит, именно мне суждено стать его преемником» — мысленно ответил Гролин.

«Странно, без моей помощи…».

Он, наконец, выдал себя. В голосе колдуна явно присутствовал страх.

«Я достиг этого самостоятельно» — отрезал Гролин. Наклонившись, он поднял одной рукой булыжник и метнул. Раньше такой камень ему, скорее всего, не удалось бы даже сдвинуть с места.