Конан и Властелин Огня

Конан поднялся на ноги и потянулся, разгоняя кровь и разминая затекшие мышцы. После пробуждения он чувствовал себя куда лучше. Но бодр он был только телом, ибо дух варвара так и не обрёл покоя, скитаясь по извилистым тропам привратницы судьбы. Он вспомнил обрывки своего сна и ухмыльнулся, от всей души желая, чтобы пророчество жреца и пережитые в пещере страхи никогда не сбылись. Но были и другие вещи, над которыми стоило задуматься. Конан героем себя не считал, спасителем мира — тем более и битвам с демонами и колдунами предпочитал потасовки в трактирах, любил вино, женщин и звонкую монету. И первое, и второе и третье он добывал себе мечом, недёшево продавая своё мастерство. Единственное, что отличало его от прочих проходимцев и авантюристов, так это варварский кодекс чести, неписанный закон, который он не нарушал. Но куда бы он не шел, злой рок, в лице колдовства и древнего зла, всю жизнь преследовали его по пятам, то и дело, наступая на больные мозоли. Конан не раз поражался своей способности забираться в такие дебри и переплёты, какие любой другой здравомыслящий человек всегда обойдёт стороной. Вот и теперь его терзали мысли, что помимо своей воли он впутался в очередную опутанную колдовством авантюру. Временами в его буйную голову приходили мысли, что боги играют им как игрушкой, заставляя скитаться по белу свету и выполнять их волю. И много раз тому находилось достоверное подтверждение. Конану это совсем не нравилось, он хотел быть свободным человеком, как остальные, а не пешкой на шахматной доске, но поделать с этим ничего не мог. В судьбу он не верил и пророков гнал от себя прочь. Богов он не слушал, им не служил, тем более не ждал от них милости, не умолял о помощи в трудную минуту. Не просил пощады и у людей, даже стоя в цепях перед палачом и в жизни полагался исключительно на изворотливый ум, верную руку и холодную сталь.

Кром — суровый северный бог киммерийцев, в момент рождения наделял младенцев недюжинной силой и храбростью, а после судьба людей его уже не заботила. Кром не внимал ни просьбам, ни мольбам, и люди, живя под его покровительством, привыкали сами заботиться о себе. Кром был одним из немногих богов, который не вмешивался в дела смертных. Конан не рассчитывал на милость старика и редко взывал к нему, но если и взывал, то только об одном — дать сил выстоять до конца и умереть с честью, прихватив с собой как можно больше врагов. Самые разные люди, встречаемые варваром на дорогах судьбы, поражались его умению обращать на себя внимание колдунов, царей и жрецов, влезать в заговоры, интриги и тайные дела, сулившие тюрьмой, виселицей или жертвенным алтарём.

Но сон — всего лишь сон. Не прошло и минуты, как Конан напрочь выбросил из головы назойливые мысли. Конечно, как и любого человека, будущее интересовало его, но не настолько, чтобы всё время думать о нём. Пришла пора действовать.

`- Сколько ж я провалялся? — попытался вспомнить Конан, тряхнув головой. — Кром! Здесь никогда и ничто не меняется'.

Он подошел к масленой лампе, пламя которой лениво колыхалось на сквозняке, и, убедившись, что жиру в ней в достатке, неохотно побрёл к реке. Нужно было заканчивать с поисками обещанных жрецом сокровищ.

Глава III Битва с Богом

Вода вновь обожгла кожу колючим холодком, и Конан невольно поёжился, испытывая далеко не самые приятные ощущения. Он нырнул и с удвоенной энергией заработал руками и ногами, чтобы не давать течению реки сносить себя. На этот раз он точно знал, где и что искать. Древние мастера выложили стены колодца из ровно отесанных каменных глыб, идеально подогнанных друг к другу. Столетия пребывания под водой не тронули их, камень лишь местами покрылся редкими морщинами, хотя снаружи кладка храма от ветров и непогоды пострадала куда сильнее. Внутри колодца течение было едва заметным, и по мере приближения ко дну плыть становилось легче. Конан без устали загребал воду могучими руками, стараясь как можно быстрее преодолеть глубину, отделявшую его от золота. По мере погружения свет мерк, а мрак сгущался и плотнел. Но варвара это не смущало, близость золота будоражила в нём кровь. Глаза азартно заблестели, когда он увидел, что темнота рассеивается призрачным мерцанием, исходящим со дна. Спустя мгновение Конан понял, что так быть не должно и насторожился, но отступать из-за каких-то суеверных предрассудков ему не хотелось. Он погружался навстречу стремительно приближавшемуся дну, смутные очертания которого постепенно вырисовывались сквозь толщу неестественно прозрачной воды, наполнявшей колодец.