Конан и Смерть

Конану, варвару из Киммерии, открылись тайны Творения и Конца Мира. Каковые он поспешил поведать Зигфриду в ходе очередного полуденного транса, в который он входил на этот раз особенно долго, помогая себе грозным рычанием и даже как бы клекотом.

Зигфрида постигло разочарование. Эти тайны ему в общих чертах уже были известны, поскольку совпадали с воззрениями хальвданов. Этот народ считался наиболее осведомленным в таких тонких материях по причине давней дружбы со все тем же драконом – ныне покойным.

Разумеется, варвар, как и в прошлые разы, счел рассказанное им от лица Фафнира некоей не заслуживающей доверия чепухой, услышанной от нечестивого фантазера Зигфрида.

– Говорил я себе: Конан, не ищи славы на склоне лет. Много ты злого погубил, а значит вдоволь уже добрых дел переделал. Нет, понесли меня дэвы на Край Земли. И здесь, среди грязи и убожества, пал я ниже низкого. Превратился в мальчишку, которого… – Конан саркастически хмыкнул и выдержал паузу, – …которого учит тайнам мироздания богоравный, мудрый как большая желтоухая собака философ Зигфрид!..

На Гнитайхеде Зигфрид улыбнулся дважды. Этот раз был вторым.

Зигфрида тронула не шаблонная ирония Киммерийца, нет. Но ультимативный идиотизм ситуации: варвар, драконоубийца и драконоед, пропитавшийся до самых корней волос фафнировым знанием и сам же этим знанием фонтанирующий, отделен глухой стеной от второй, драконьей половины своей новой личности и, более того, гласно подвергает ее, эту половину, диалектическому остракизму.

– …Скажите пожалуйста, учитель Зигфрид, – паясничал Конан, – если все сказанное вами правда, как же свершится ваш Рагнарек теперь, без Фафнира? Ведь вы сами сказали, что вместе с Ангра-Манью, который зовется у вас Локи, должны выступить против светлых богов дракон Фафнир и волк Фенрир?

– В том-то все и дело, – королевич не видел оснований более скрывать от Киммерийца сакральной сути совершенного им преступления. – Ваше бесцеремонное вмешательство нарушило установленный от века и тщательно оберегаемый нашими народами порядок вещей. Раньше Конец Мира был известен. Каждый знал, как и что случится. В великой битве погибнут и боги, и их присные. Но это ведь будет не гибель ради гибели, а начало обновления!

– Как сказано! Философ Зигфрид, немедля оставьте старикашку Конана подыхать и отправляйтесь учиться. В судьи!.. В священники!.. Расскажите людям правду!.. Подвижный язык соберет немало денежек!.. Главное – оборвать остатки ниточек между разумом и языком!.. Мелите больше!.. Плетите гуще!..

С каждым выкриком Конаном опускал свои молотобойные кулаки на железную дверь. Иногда подбавлял ногами. Сами небеса могли бы спутать рукотворные громы Конана с настоящими.

– А откуда у вас такая уверенность в полной гибели богов? – спросил вдруг варвар рассудительно. – Если сыщутся победители? Если этими победителями станут волки и драконы?

Контраргументов у Зигфрида не сыскалось. И правда, как разжиться гарантиями в таком щепетильном деле?

«Откуда-откуда»…

От Фафнира. Но Фафнир-то, если вдуматься, был лицом заинтересованным!

– Вот подумай, надутый лягушонок, кому были выгодны такие басни? Людям или Фафниру? Если Фафнир должен был выступать в битве последних дней против светлых богов, зачем твои родичи его оберегали?

– Чтобы сохранить симметрию. Фафнир был бы сражен рукой Бальдра, сына Одина. Но теперь Бальдр найдет другого врага. Воинство Одина получило перевес и кто-то в нем может выжить. А без полной гибели богов не будет обновления, – отчеканил Зигфрид.

– По-моему, все проще. Думаю, твои родичи – просто гебры , неверные. А Фафнир был ба-альшим хитрецом. Что, впрочем, не уберегло его от моей доблести. Так радуйся же – в моем лице ты встретил героя, в котором сочетаются сила и благомыслие. Радуйся, что я сократил войско Тьмы на одного дракона! О, дай мне только выйти отсюда, и я отведу тебя к настоящим магам! Не к каким-нибудь там горным ведьмакам, годным разве что лошадей от колик лечить! А к полноценным, мудрым людям. Фафнировы лжеучения забудь. Они тебе больше не понадобятся.

В тот час Зигфрид впервые посмотрел на ситуацию чужими глазами и впал в нерешительность, Можно сказать, лишился интеллектуальной девственности. А вдруг Киммериец прав?

* * *

На четвертый день речь зашла о силах, движущих мирозданием. Киммериец трещал без умолку.

Зигфрид понимал немногое. Увлекшись, Конан часто сбивался на язык небеснорожденных драконов. В пещере то и дело раздавались необъяснимые звуки. Не то лопались исполинские грибы-дождевики, не то ухал тысячеголосый совиный сброд.

Ни дождевики, ни совы не казались Зигфриду удовлетворительным оправданием для такой загробной какофонии, но зато эти домашние, уютные образы его успокаивали.

Поскольку язык небеснорожденных драконов насыщен магическими созвучиями вдесятеро от языка Адама и Евы, кругом творилось черт знает что.

Стрельнули ростками, зацвели и увяли, не завязав ягод, останки сухого ежевичника, который Зигфрид почти под корень извел на растопку костров.