Конан и день льва (CB)

В ближайшие несколько дней в лагере графа Ульрика происходили странные явления. Внезапно среди белого дня вспыхнула солома и сено на нескольких возах в обозе. Причем очевидцы утверждали, что, хотя ветра не было, но горящие пучки соломы перелетали с одного воза на другой. Хотя пожар затушили достаточно быстро и большого вреда он не причинил, но суматоха в обозе поднялась большая. Пока тушили пожар, произошло еще одно необъяснимое явление, кто-то невидимый побросал в ров арбалетчиков, которые несли службу на валу. Причем каждый из них позже объяснил, что чьи-то сильные руки подняли его и перебросили через вал. Но никто из окружающих никого не видел. Те же, кто наблюдал за арбалетчиками со стороны, говорили, что они сами прыгнули в ров. Наряду с этим произошло несколько странных конфликтов, когда одна группа мечников без каких-то видимых причин напала на другую. К ним подключились приятели с той и другой стороны, благодаря чему драка переросла в настоящее сражение, унесшее немало человеческих жизней. Когда же дерущихся удалось разогнать с помощью тяжелой конницы и привести в чувство, никто не о мог объяснить из-за чего начался конфликт. Граф Ульрик, лично разбиравшийся в причинах потасовки, пришел к выводу, солдаты устали от безделья, поэтому приказал сотникам загрузить солдат тренировками, чтобы у тех не оставалось свободного времени, но не учел, что профессиональным воинам такие бессмысленные тренировки не по душе и они откровенно начали роптать. Граф стал направлять конные разъезды подальше от лагеря, но несколько из них не вернулись. Отправленные на их розыски солдаты, обнаружили патрульных, бросившими своих коней и разбредшимися кто куда по степи. Все они вели себя словно малые дети, лишенные разума.

— Все это не спроста, — все чаще можно было услышать разговоры вечером то у одного костра, то у другого. — Гиблое место выбрал граф для лагеря.

А один седоусый ветеран даже вспомнил старое предание о том, что в период расцвета Ахерона где-то в этих местах произошла ужасная битва между племенами варваров, пришедших с Севера и войском ахеронских магов.

— Целый день от зари до зари продолжалось это сражение, — рассказывал он слушателям, — только, когда небо усеяли первые звезды, северных варваров удалось обратить в бегство, но и от ахеронского войска осталось совсем немного. Возглавлявшему его колдуну Ксальтотуну удалось увести жалкие остатки своих воинов в Пифон, но с той битвы и начался упадок Ахерона. Следующего нашествия варваров он не перенес.

Он умолк, молчали и слушатели. Затем рассказчик добавил:

— Никого из погибших в той страшной битве не хоронили, они так и остались лежать на поле боя, вот наверно, поэтому и не находят покоя до сей поры.

— Так это кладбище! — воскликнул другой солдат. — Получается мы разбили лагерь на кладбище и потревожили покой мертвых!

— Выходит так, — согласился седоусый рассказчик.

До графа Ульрика доходили слухи, бытующие в солдатской среде, но он лишь с досадой пожимал плечами. В мистику и живых мертвецов он не верил, а все происходящее объяснял происками местного населения. И простые крестьяне, и знать, и даже бароны после казни графа Имируса не скрывали своего негативного отношения к королевской власти, а некоторые, как, например, местные вельможи Сервий Галанн и Эмилий Скавон вообще ушли куда-то вместе со своими надворными командами. Как подозревал Ульрик, оба они, выполняя предсмертный наказ своего графа, пополнили ряды Повстанческой армии.

Но несмотря на нелояльность местного населения менять место дислокации своей армии Ульрик не хотел, так как его лагерь надежно прикрывал подступы к Тарантии с юга и юго — запада, а с левого фланга, правда, на той стороне Луарны находился Молниеносный легион принца Нумитора. Кроме того, из Тарантии и от большинства местных баронов шло бесперебойное снабжение провиантом, фуражом и даже изредка поступало пополнение в живой силе. Поэтому, не обращая внимания на ропот своих солдат, Ульрик предпочитал оставаться на месте, где он чувствовал себя вполне уверенно. Естественно, донесений о странных событиях у себя в лагере, он королю не направлял. Было и еще одно немаловажное соображение, почему не стоит менять позицию, а именно: он был уверен, что стоит его армии оставить графство Имирус, как здесь вспыхнет мятеж, подавить который будет трудно.

Дагобер, внимательно следивший за армией графа Ульрика, понимал все преимущества позиции, занятой графом Раманским, из которой при поддержке Нумитора, он мог легко отражать атаки Повстанческой армии. Надо было выманить его обратно на Леогардийскую равнину, где рельеф местности был гораздо выгоднее для повстанцев. Другого способа заставить Ульрика это сделать, как снова принять облик Туландры Ту, он не видел, да и втайне надеялся, что в этот раз ему повезет больше и король все-таки обрушит свой гнев на колдуна.