Конан и день льва (CB)

Как искушенный политик и государственный деятель, Троцеро после встречи с Конаном всерьез задумался о том, что, если вспыхнет народное восстание против Нумедидеса, то лучшего вождя, чем Конан для восставшего народа не найти. Если так случится, то можно пустить слух, что приход киммерийца предсказал сам Эпиметриус, вера в которого у здешних людей была непоколебима. Сам граф, хотя и был хорошим полководцем, возглавить такое восстание не мог бы, так как в Аквилонии все еще помнили последний поход графа на Шамар. Встань он сам во главе восстания, все в Аквилонии расценили бы это как желание Троцеро, свергнув Нумедедиса, самому взойти на Рубиновый трон, что, в принципе, соответствовало его намерениям. Граф по своему характеру был чужд альтруизму и не собирался рисковать головой ради призрачного понятия народного блага. В то же время, нельзя было и упустить возможность на гребне всенародного гнева против нынешнего короля, самому взойти на трон или, по крайней мере, выторговать для себя солидные преференции за участие в освободительной войне. Но, прежде всего сейчас было важно убедиться, что киммериец способен грамотно вести войну в таких масштабах, ибо одно дело разгромить союз племен пиктов с их луками и стрелами, а совсем другое — командовать многотысячной армией, искушенных в военном деле профессионалов, и успешно сражаться с таким же противником…

Погруженный в размышления, граф не сразу заметил, как открылась дверь его рабочего кабинета, где он сейчас находился, и в него вошли хорошо отдохнувшие за ночь Просперо и Конан.

— А, вот вы, как раз кстати! — радушно приветствовал их хозяин кабинета. — Я уже и сам собирался посылать за вами.

Он позвонил в лежавший на столе серебряный колокольчик и почти сразу на пороге возник слуга в ливрее с откупоренной пузатой бутылкой старого пуантенского вина и тремя серебряными кубками на серебряном подносе. Отпустив взмахом руки слугу, граф собственноручно наполнил кубки и, взяв один из них, с горечью произнес:

— Король безумен! Сейчас уже мало у кого осталось в этом сомнения. Погрязнув в распутстве и пьянстве, он перешел все границы дозволенного, начав требовать себе в наложницы юных девственниц — дочерей мелкой знати и даже некоторых баронов. Для пополнения казны он ввел новые налоги, бремя которых, того и гляди переполнит чашу народного терпения. Публий пытается повлиять на Нумедидеса, но тот его и слушать не хочет. Казначей писал мне, что реально опасается оказаться в Железной Башне.

Он сделал глоток вина из кубка, покачал головой в унисон своим мыслям и продолжил:

— Некоторые бароны, радуются, что король не мешает им самим иметь надворные формирования и без стеснения грабить подданных, не понимая, что, в первую очередь, народный гнев обрушится именно на них. А он обрушится и этот час совсем не за горами!

— Мне много приходилось беседовать с людьми по дороге из Велитриума в Тарантию, — поддержал графа Конан, — и везде я слышал одни только проклятия в адрес короля и баронов.

Он выпил из своего кубка и задумался. Молча слушавший их Просперо, воспользовался наступившей паузой и добавил:

— В армии у Нумедидеса нет авторитета. Солдаты преданы Амулию Прокасу, уважают принца Нумитора, терпимо относятся к графу Аскаланте, хотя полководец из него так себе, но короля все откровенно презирают. Его главная и единственная опора-Черные Драконы, да еще отряды немедийских и туранских наемников. Конечно, солдаты выполнят приказ своих полководцев, но воевать с народом будут неохотно.

В словах Просперо было много правды. Как бывший сотник аквилонской армии, он хорошо знал настроение солдат ее регулярных частей, но Конан и Троцеро понимали, что из повиновения прославленному Прокасу или известному своим упрямством принцу Нумитору, двоюродному брату короля, они не выйдут. А именно армии этих двух генералов и обороняют подступы к столице Аквилонии.

— Хотя, — отвечая своим мыслям, вдруг сказал Конан, — есть один вариант…

Он поднялся из кресла, в котором сидел, и подошел к карте Аквилонии, занимавшей всю стену.

— Вот в этом месте, у излучины Хорота остается неприкрытым левый фланг Прокаса. Нумитора можно вообще пока не принимать во внимание, его армия предназначена оборонять Тарантию со стороны Немедии, а Аскаланте, граф Туны, стоит вообще где-то у границ Гандерланда. Резервная армия Ульрика, графа Раманского сосредоточена у границ Киммерии, это слишком далеко Располагая войском в шесть-семь тысяч человек, можно скрытно сосредоточиться у Хорота, где есть мост или навести свою переправу и, форсировав Хорот, устремиться к Тарантии. Взять ее штурмом не составит труда.

Он с победной улыбкой оглядел слушателей, но она сползла с его лица, когда он уловил откровенное неодобрение в серых глазах Троцеро и явно выраженное сомнение на подвижном лице Просперо.

— План твой безумен! — резко заметил граф. — Безумные планы иногда хороши в тактике ведения войсковых операции, но в стратегии они абсолютно не применимы. Ты хороший тактик, но стратег из тебя никакой.

Прочитав обиду на лице Конана, он тоже подошел к карте.