Конан и дар Митры

Скалы... темные, мрачные, в окружении заваленных снегом корявых сосен... Маленькая фигурка перепрыгивает с камня на камень, крадется по лесу, прижимая к груди самострел - небольшой, подходящий для детских рук... Бревенчатая хижина с дырой в крыше, над которой вздымаются клубы черного дыма... Внутри - тепло; там пылает кузнечный горн, и огромный человек в мехах стучит и стучит молотом по наковальне. Полоса стали вытягивается под ударами, ее кончик становится острым, медленно остывает, темнеет... Резкий пронзительный звук напильника; кузнец стачивает кромку, и темная остроконечная полоса постепенно превращается в клинок...

Пламя в ночи, рев боевых рожков, толпы людей в косматых шкурах, поднятые мечи, высокие каменные стены, лестницы... Внезапно всплывает странное слово - Венариум. Венариум? Что это значит? Ничего... по-прежнему ничего... Но стены надвигаются, растут; потом откуда-то выплывает бородатое лицо под налобником шлема - и вдруг опрокидывается назад, перечеркнутое алой полосой. Кровь! Кровь... реки крови...

Степь... Тряский бег коня, всадники в белых бурнусах, блеск кривых сабель, блеск крепких волчьих зубов... Звон стали, испуганное ржание лошади, крики... Смуглая женщина, закутанная в покрывало до самых глаз... машет рукой, словно призывает...

Гигантская башня... Канат, обжигающий руки, медленный бесконечный путь наверх, к резным зубцам парапета... Таинственные залы, пустые коридоры, переходы, сплетающиеся в неведомый лабиринт... Комната с позолоченным куполообразным сводом, со стенами из зеленого камня, с ковром, скрывающим пол... Дым курильниц, мраморное ложе и странное существо на нем - с огромной уродливой головой, с хоботом, вытянутым на два локтя... Слепое... Оно начинает что-то говорить - монотонно, невыразительно; слова текут, падают, словно камни в море...

Море! Корабль с развернутым парусом, чернокожие гребцы на веслах, девушка с черными пылающими глазами... Почти нагая... Обнаженные груди, смуглое гибкое тело, темные локоны падают на плечи... Ее движения стремительны, как степной ветер, и грациозны, словно у вышедшей на охоту пантеры... Шевелятся алые губы, рождая музыку слов, по-прежнему непонятных, неясных, призрачных...

Другой корабль, другая команда, другая женщина... Человек, в странной позе застывший у мачты... Потом - чудовищный конус вулкана, дымное облако, расплывающееся над ним, серая метель... Пепел, пепел! Жуткий грохот, огненные языки лавы, струи синеватых молний, вылетающих им навстречу, полупрозрачная голубая завеса, мерцающая над мрачной вершиной... На ней внезапно начинает прорисовываться чье-то гигантское лицо - бездонные глаза, сурово сведенные брови, необозримые равнины щек... Оно все приближается и приближается, становится меньше, оставаясь таким же суровым, гневным; брови чуть изломаны, как у хищной птицы в полете, зрачки цвета янтаря вот-вот метнут пламя...

Стискивая зубы, раб пытается вырваться из омута видений - или вспомнить все. Тщетно! Перед ним бесконечной чередой встают фантомы городов, мчатся всадники и колесницы, маячат чудовищные лики, сверкают огонь и сталь, проходят люди - мужчины и женщины, воины и купцы, нищие бродяги и владыки, мореходы, кузнецы, воры... Одни что-то говорят, но он не различает слов; другие молча смотрят на него, словно бросая вызов мертвой памяти. Мертвой, как склон засыпанного пеплом вулкана...

Не просыпаясь, раб вжимается лицом в сухие пальмовые листья, дрожит, все крепче и крепче сжимая челюсти. Потом видения уходят, растворяются, как пустынные миражи, и невольник с хриплым судорожным вздохом проваливается в блаженное небытие.

Саракка, придворный маг и звездочет грозного Тасанны, светлейшего дуона Дамаста, дрожащей рукой отер со лба холодный пот. Он ничего не понимал; в эту священную ночь, предшествующую солнцестоянию, знамения казались еще более смутными, чем пять, десять и пятнадцать дней назад. Он не мог прочесть в звездных небесах послание лучезарного Матраэля, хотя знал - чувствовал! - что великий бог желает сообщить нечто важное и требует, чтобы волю его исполнили без промедлений.