Конь в малине

– Солдату не пристало с п…здой воевать пистолетом. – Я отстегнул кобуру и положил на стол со свечами..

Альбина смотрела, раскрыв рот и хлопая ресницами. Но когда я расстегнул ремень и снял брюки, до нее дошло.

– Не-е-ет!!! – завопила она и бросилась к двери. – Ма-а-ама! Ма-а-амочка!

Я догнал ее в два прыжка, обхватил под мышками и зажал правой рукой рот. Потом оторвал от пола и понес к постели. Ведьма попыталась укусить меня за руку, но хватка была железной. Возле кровати я поставил ее на ноги, повернул к себе лицом и одним движением разодрал халат – только пуговицы горохом посыпались. Она тут же попыталась ударить меня коленом в промежность, но легким движением ноги я блокировал эту попытку. Альбина зашипела, как кошка, а я опрокинул ее на постель.

Под халатом у нее ничего не было: видимо, она и вправду спала перед моим приходом. Впрочем, бюстгальтер ей и не требовался – чтобы поддерживать такой бюст, достаточно обыкновенной мужской майки. Лишь крупные соски намекали на то, что в принципе созданы для кормления детей, а в остальном от шеи до пояса передо мной лежал самый обыкновенный мальчишка.

– Голубчик, не надо! – залепетала она. – Не надо, голубчик! – И попыталась ударить меня ногами.

Я с легкостью отбил и эту атаку, навалился на мальчишеское тело шестью пудами живого веса.

Она попыталась вцепиться мне в глаза. Пришлось завести агрессивные мальчишеские руки за голову и левой слить их воедино. Правой же я сумел стащить с себя то последнее, что разделяло наши тела. Почувствовав прикосновение главной угрозы, Альбина вновь завопила. Я опять зажал раскрывшийся рот, и ей осталось только извиваться. Впрочем, то, что она так отчаянно сопротивлялась, играло для меня и положительную роль. Иначе бы это тело черта с два меня возбудило. А так мой конь начал вставать на дыбы, превращаясь в таран. Почувствовав это, она переплела лодыжки и крепко стиснула бедра. Глаза ее опять горели такой ненавистью, что если бы это чувство сжигало, я бы давно превратился в кучку пепла.

Тогда я вставил ей между бедрами колено и изо всех сил надавил. Клин – давнее орудие человеческой цивилизации. Сработал он и в данном случае, конь добрался до единственного, что в Альбине было не от мальчишки, и устремился по давно изведанной с другими любовницами дорожке.

Думая, что я ослабил бдительность, ведьма вновь попыталась укусить мою ладонь. Однако я не тешил плоть – исполнял долг. И потому был настороже.

Альбина извивалась и брыкалась, пока мой таран не проломил крепостную стену ее девственности, а потом… Нет, не сверкнула молния и не загрохотал гром. И не потянуло серой из углов комнаты. Просто Альбина вздохнула, обмякла, закрыла глаза А потом ведьмины бедра начали совершать инстинктивные женские движения. Тогда я отпустил ее руки, и она тут же вцепилась пальцами мне в загривок. Глядя на блаженное лицо, я улыбнулся: сейчас мои волосы были ей нужны совсем для другого колдовства, для того колдовства, что зовется плотской любовью.

Впрочем, любовью я по-прежнему не занимался. Дождавшись, когда она стиснула бедрами мою талию, содрогнулась и запищала от наслаждения, я тут же скатился с кровати и принялся заталкивать вздыбленного коня в привычную полотняную тюрьму.

Спарились и разбежались!.. Я вспомнил, откуда эта фраза. Так думал писатель Виктор Банев о своих взаимоотношениях с медсестрой Дианой. Вольно было Баневу так думать! Он находился в опале, но его не приговаривали к смертной казни. Его ребенок был жив. А главное, модный писатель занимался любовью, абсолютно не заботясь о том, что может подарить своей партнерше незапланированного бэби.

Я помотал головой. Глупости какие-то приходят на ум. Наверное, это то, что осталось во мне от Арчи Гудвина…

Я оделся, угнездил под мышку кобуру и взглянул на Альбину.

Та ответила взглядом, полным нежности и надежды:

– Может, мы еще встретимся?

– Обязательно, – сказал я. – Когда рак на горе свистнет!

В этих словах тоже был Арчи, и я не стал ему сопротивляться.

Альбина улыбнулась каким-то своим мыслям.

– Ты меня изнасиловал. Я могу заявить в милицию. Генетический анализ подтвердит. Тебя посадят.

А ждет тебя, бриллиантовый, дорога в казенный дом, вспомнил я.

– Заявляй! Без толку! В твоем влагалище нет материала для анализа.

– Как это?!

– А вот так! Я позаботился об этом. Неужели ты думаешь, что я мог потерять разум из-за такого тела, как твое?

Это было жестоко по отношению к любой девушке. Тем более это было жестоко по отношению к той, кого только что подвергли насилию. Но иного обращения она и не заслуживала. Женщина, существо, созданное всевышним для того, чтобы дарить жизнь, она эту жизнь отнимала и, что вдвойне гнусно, еще и торговала останками. Пусть эти останки не были материальными, но один черт!.. Торговка всегда будет торговкой!

Я вновь посмотрел на Альбину.