Конь пегасый

– Но, Николай Степанович… – вырвалось у меня.

– Алексей Матвеевич, ничего особенного, у нас действительно кое-где в деревнях выращивают замечательные яблоки. Не ехать же президенту в деревню… Вы улыбнетесь и обратите внимание на стоящую здесь вазу и скажете: «Угощайтесь, Владимир Владимирович, вот эти яблоки из моего сада!» Он пройдет к столу и возьмет одно яблоко, понюхает его и в ответ скажет… – Николай Степанович быстрым движением достал из бокового кармана пиджака блокнот, открыл его и зачитал: – «Если даже в Сибири выращивают такие замечательные яблоки, то можно с полной уверенностью сказать, что люди здесь живут трудолюбивые, любящие свой край, свою землю». Попрощается и уйдет. Вот собственно и все.

В этот момент в комнату с листом бумаги в руке вбежала Валя. Во время инструктажа она находилась в своей комнате, где по просьбе Николая Степановича ее развлекала длинноногая девушка.

– Мама! А тетя Оля мне дём наисовала! – похвасталась девочка.

В дверях появилась «тетя Оля», вид у нее был провинившийся.

– Ничего, Оленька, – успокоил Николай Степанович. – Мы уже закончили. И, пожалуйста, Наталья Петровна, Алексей Матвеевич, вашей прелестной дочурке говорить о том, кто и зачем к вам приедет не надо, договорились?

Мы, как по команде, кивнули с Наташей головами.

Оставшиеся два дня до визита президента прошли для меня в жутком волнении. Супруга же моя не терялась: то и дело звонила на сотовый телефон Павлу Леонидовичу и заказывала неимоверное количество продуктов из супермаркета, что был расположен внизу: различные колбасы, сыры, копчености – все, что мог вместить наш холодильник, не говоря о различных сухих продуктах быстрого приготовления: их нам носили коробками. Валя, да что там скромничать, и мы с Наташей объедались экзотическими фруктами: ананасами, киви и манго. Дежуривших у нас сотрудников Наташа потчевала, как дорогих родственников. Сама садилась с ними за стол, все пыталась выпытать, чем они занимаются между визитами президентов. Но дежурные, молодые словоохотливые парни, говорили о чем угодно, только не о службе.

Наконец настал тот самый день – семнадцатое.

В девять пришли сразу семеро чекистов. Трое из них, включая седовласого Николая Степановича, Павла Леонидовича и длинноногую Олю, были нам уже знакомы. Один вынес на балкон табурет и расположился там с биноклем, остальные рассредоточились у окон. В десять приехали телевизионщики. Вели они себя, уже не обращая никакого внимания на нас: оператор, в безрукавке с массой всевозможных карманов и карманчиков на «липучках», устанавливал камеру на треноге, его помощник таскался из угла в угол с большим софитом. Когда он, найдя розетку, врубил для пробы этот софит, комната превратилась в сценическую площадку – так на ней все неестественно выглядело – а, когда яркий свет погас, вновь выступило наружу вся наша убогая обстановка. Как главный укор мне, темнела махина нашей старомодной мебельной стенки.

Круглый стол был застелен новой белой скатертью, купленной по настоянию жены и с распоряжения все того же нашего благодетеля Павла Леонидовича. В центре стола мы поставили красивую хрустальную вазу (наш подарок на свадьбу), и длинноногая чекистка Оля долго укладывала в нее, доставая из розового пакета, крупные зеленые в крапинку яблоки с темно-красными боками. Яблоки, по всей видимости, действительно были из сада забайкальских садоводов-любителей – не стали бы обманывать самого президента.

Ровно в двенадцать напряжение доросло до предела.

Мы стояли с Наташей, как положено, у балкона. Меня слегка потрясывало от внезапно охватившего озноба, ладони стали мокрыми и холодными. Наташа в красивом новом костюме, который справила благодаря Павлу Леонидовичу, держала за руку Валюшку, а та, не обращая внимания на столпотворение в квартире, рвалась куда-то, крича:

– Мама, а ктё к нам пьидёт?

– Внимание, работаем! – раздалась команда женщины-журналистки, держащей в руке большой микрофон с логотипом Первого канала. Телевизионщик зажег софит.

В следующую секунду у Николая Степановича зашумела в кармане рация. Достав, он приложил ее к уху и быстрыми шагами удалился в спальню. И почти тут же вышел из нее. Все устремили свои взгляды к нему, понимая, что он здесь самый старший по положению.

– Отбой! – сказал он. – Кортеж прошел мимо. Через десять минут все свободны.

Мощное искусственное освещение тут же погасло, погрузив помещение в угрюмые сумерки (погода на улице, кстати, с утра выдалась невеселой, даже накрапывал дождик), хотя включенная под потолком люстра все еще лучила свой жалкий желтенький свет. Десять минут прошли незаметно. К выходу молча потянулись разочарованные работники телевидения, а затем, один за другим, сотрудники государственной безопасности.

– Охрана президента решила у вашего дома не делать остановку, – подошел к нам будто бы тоже разочарованный Николай Степанович. – Вы уж извините нас, Алексей Матвеевич, что вас переполошили. Во всяком случае, спасибо за понимание ситуации, за то, что пошли нам навстречу…