Читаем Конь бѣлый полностью

Они собирались медленно, сонные, уставшие, с серыми землистыми лицами узников подземелья. «Это у них от нервного переутомления», — подумал Юровский. Он был фельдшер и имел право на свой собственный диагноз. «А невры, — так эту систему органов человека называли у него в семействе, — у них подкачали потому, что из царей — да в грязь!» Здесь его мысли приняли другое направление. Вспомнил рассказ о как бы неожиданной реакции Ленина на просьбу о расстреле Романовых: «Все ждали рассусоливаний разных — а он, на тебе, взял да так круто все порешил…» Рассмеялся: знал бы Голощекин и остальные деятели… Ленина убеждать в необходимости ликвидации царишки и присных и нужды не было. Ленину, а он ведь адвокат, — ему доказательства надобны были, чтобы мировому коммунистическому сообществу в поганую харю ткнуть. Вы-де там о законности печетесь, а бывший царишка хитрый и коварный жулик, и место этому жулику — в земле.

План был прост и еще проще исполнен. Нашел училку французского, она написала под диктовку — якобы от сочувствующей офицерской группы — предложение организовать побег, Романовы клюнули, вступили в переписку. Когда материал накопился — уведомил секретно вождя. Вот и вся недолга…

А училка эта… Жаль, конечно, но так и умерла — утонула, кажется, не дождавшись встречи с любимым поручиком с «той» стороны. И работать, стерва, стала только потому, что понимала: откажется — и за связь с врагами — под нож.

Конечно, помогли ей… Утонуть. Да ведь борьбы без жертв никак быть не может, никак…

Вот они, сползлись. Начинаем последний путь. Странно: спокойны-то как… Здесь усмешка проползла под усами: секретность держим, вша не проползет.

— Значит, так, граждане Романовы: пушки стреляют, но на освобождение от сибирцев рассчитывать вам не след. Они без погон, и послало их социалистическое правительство. Меньшевистско-эсеровское. Они нам и вам все одно — враги. Второе: анархисты поклялись вас всех под корень. И поскольку в планы рабоче-крестьянского правительства красного Урала не входит ваша досрочная смерть — переводим всех тайно в другое тайное же место. За мной… — двинулся первым, они шли сзади, послушно, как выводок утят за маткой-уткой. Шагал не оглядываясь. Анфилада верхнего этажа, лестница, двор, анфилада нижнего. Они ему были безразличны, никогда не смог бы совместить главу государства, императора, с этим бывшим полковником без погон. А эти девицы? Обыкновеннее не бывает: поют, полы моют… Ненависть была к другому: царизму, как противоположному всеобщему пролетарскому братству. Это он готов был задушить собственными руками. А их всех… Только как носителей зла, не более. Улыбнулся: вон, на стенке, матерная брань. Оно и верно: искренние пролетарские чувства требуют выхода.

Пока вел их длинным окольным путем — товарищи по работе с интересом обследовали предназначенную комнату. «Ну что ж… — Голощекин изловил муху и задавил ее, произнеся приговор: — Отлеталась, контра. Я говорю, комната хорошо выбрана, стены деревянные, рикошетов не будет. Жизнь наших товарищей, товарищи, это капитал нашей партии». — «А то я подумал — отлетит пуля от стенки… — начал давиться хохотом предуралсовета Белобородов, — и — Якову в лоб!» — засмеялся истерично. — «Ладно, — не поддержал Войков. — Трагический момент истории…» — «Ну и что? — смеялся Белобородов. — Якову — и в лоб, разве не цирк?»

— Ладно, товарищи, встанем у дверей, здесь мы не помешаем, — посерьезнел Голощекин.

Караульный начальник Медведев, не обращая внимания на высокое начальство, осмотрел прихожую, остановил качающуюся лампу. Вошел Юровский:

— Ты, что ли? Давай на улицу, глянь, что и как. И не слышно ли будет.

Парень даже заулыбался — слава богу, миновало, не придется живых в покойников превращать. Ушел, тут же появился перед окном, оно выходило в сад. Оборвал плющ — мешал смотреть — и стал вглядываться: интересно, все же…

Юровский уже приглашал:

— Проходите, граждане Романовы, вот сюда, пожалуйте… — Словечко произнес простецкое, наверное, неуютно стало, сработал под «всех»: среди массы — и Ленин затеряется…

Вот она, комната, метров тридцать, лампочка маленькая, обои в полосочку — мрачно. «Что же, и стульев нет? И сесть не на что?» — спросила Александра капризно. Она ни на мгновение не теряла ни облика царского, ни манер.

— Стулья… — бросил в пустоту, тут же трое безликих втащили три стула. Царь посадил мальчика рядом с собой, села и Александра. Алексей не выспался, болела нога, сюда донес на руках отец. Он молчал, только в сонных глазах нетерпеливый детский вопрос: «Долго еще?» Все были сонные и ни о чем не догадывались.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза