Комсомолец

Кончики пальцев окрасились типографской краской. Поплевал на них, вытер о платок. Усмехнулся, вспомнив, что газеты сейчас принято использовать вместо туалетной бумаги. Как шутил Пашка Могильный, вагоны с туалетной бумагой шли прямиком на местный колбасный завод. До конечного потребителя, по его словам, бумага доходила не иначе как в виде популярных сортов колбас. Шутки шутками, но я помнил, что шутки редко появлялись на пустом месте.

«Кто его знает, как там сейчас происходит», – подумал я. Современные колбасы пока не пробовал.

Зевнул, уткнулся в газету – рассматривал строки, где волнами вздымались слова (ужасное качество полиграфии, читать такую прессу никакого здоровья не хватит: быстро испорчу зрение). Слушал лай собаки, пытался уловить шум приближавшихся к дому Рихарда Жидкова автомобилей. И вскоре действительно различил дребезжание. Скосил на дорогу взгляд. Забросил в рот семечку. Увидел быстро мчавшийся по проселочной дороге желтый «Москвич-408» с мигалками на крыше.

Мелькнула мимо меня горизонтальная полоса на кузове автомобиля – голубая. Поднятая машиной пыль заставила меня чихнуть. Поморгал, слезами убирая из глаз пылинки. Убедился, что милиционеры не ошиблись адресом – припарковали машину рядом с микроавтобусом скорой помощи.

«Ну, наконец-то, – мелькнула в голове мысль. – Отстрелялся. Мавр сделал свое дело, мавр может вымыть тело».

Из машины выбрались люди в милицейской форме. Захлопали дверцы.

«Самое время сваливать, – подумал я.

Вернулся водитель машины скорой помощи. Забрался в микроавтобус, закурил. В мою сторону мужчина не глядел – посматривал во двор Рихарда Жидкова. Я встал с лавки, стряхнул с брюк лузгу. Не стал дожидаться, пока явившиеся на вызов бригады обратят на меня внимание. Лениво повертел головой, будто раздумывал, куда пойти. Сунул под мышку газету, подхватил чемодан и поспешил прочь от уже поднадоевшего мне дома номер тридцать восемь по улице Александра Ульянова.

* * *

Я изначально не ставил себе цель вершить правосудие. Что случится с Рихардом Жидковым дальше, меня мало интересовало. Посадят его в тюрьму или приговорят к высшей мере наказания – не имело значения. Сумеют ли милиционеры доказать, что именно Жидков убил тех людей, что зарыты в его огороде? Не факт. В девяностых подобными вещами не заморачивались. Быстро повесили трупы на умершего старика, не особенно заморачиваясь доказательствами (или я о тех доказательствах просто не знал?).

Меня не покидали мысли о том, что я так и не раздобыл железного подтверждения причастности Рихарда Жидкова к убийствам тех людей, чьи кости лежали в земле рядом с его домом. И даже сам себя до конца не убедил, что Рихард и был тем самым Зареченским каннибалом. Похищение и хранение оружия – не убийства и каннибализм.

«Пусть хоть в этом времени следствие поработает», – подумал я.

Считал: получится у советской милиции доказать причастность Рихарда Жидкова к убийствам или нет – то отдельный разговор.

Но уже за похищение человека и незаконное лишение свободы Каннибалу светил реальный срок. Так что у него долго не будет возможности закапывать под своими окнами новые кости. Если он вообще когда-нибудь вновь окажется на свободе: я все же надеялся, что милиция не позволит трупам из огорода Жидкова стать «висяками». Я размахивал свернутой в трубку газетой, шагал по тротуару в тени деревьев. В очередной раз размышлял, стоило ли мне вообще ввязываться в связанные с преступлениями делишки.

«Может, стоило ограничиться только спасением от маньяка Светы Пимочкиной?» – в очередной раз промелькнула в моей голове мыслишка.

Я снова отмахнулся от нее как от постыдной. Вспомнил лицо сидевшей в подвале Зареченского каннибала женщины, той самой Даши со шрамом на верхней губе. Представил, что ей пришлось пережить и что могли испытать другие жертвы Каннибала. Вновь пообещал себе, что не буду играть в сыщика или мстителя, а всего лишь подправлю кое-какие моменты будущего.

Я зажмурился, шагнув на ярко освещенный участок тротуара. Опустил взгляд на неровный асфальт, на свои поношенные туфли и потертые штанины. Отметил, что теперь смогу немного приодеться. Не факт, что взятых в доме Жидкова тридцати рублей хватит на полное обновление гардероба (о нынешних ценах на одежду я пока имел очень приблизительное представление), но уж на новые брюки их должно было хватить (а может, и на обувку).

«Тридцать рублей, – подумал я. – Скромно нынче платят за разоблачение маньяков».

* * *

До автобусной остановки мне оставалось идти меньше сотни шагов, когда я услышал звонкий оклик.

– Гражданин!

Автобуса я на горизонте не наблюдал. Спешить к остановке не видел смысла. Поэтому позволил себе проявить любопытство: оглянулся в поисках «гражданина». Но вместо подозрительного человека в мешковатом костюме и серой шляпе (именно с таким образом ассоциировалось строгое слово «гражданин») увидел, что меня догоняли молодые мужчины (лет по двадцать пять) в модной по нынешним временам одежде и с красными повязками дружинников на рукавах.