Компромисс. Иностранка. Чемодан. Наши

– Да так… грибы собираю.

– А парашют сожгли?

– Естественно. Садись, погрейся.

– Благодарю. Дела.

– Как знаешь.

– Пойду.

– До свидания, дружище.

– Чао, – произнес тамбовский волк и растворился во мраке.

Рано утром Джон Смит вышел из лесу и по горбатой дороге зашагал к темнеющим на фоне снега домам рабочего поселка.

Маленькие ветхие лачуги были вынесены на окраину прибоем шиферных и черепичных крыш, а в самом центре попадались двухэтажные каменные строения с яркими вывесками и заманчивыми витринами.

Навстречу шли мужчины в ватниках и женщины в темных платках. Их лица были по-утреннему хмуры.

Джон Смит замедлил шаги у дверей сельмага.

Со стуком бился на ветру газетный лист. У обочины, наклонившись, стояла грузовая машина.

Разведчик зашел в магазин, купил велосипед «ХВЗ», сел на него и поехал в Москву.

Солнце без усилий катилось рядом. Его невесомые мартовские лучи падали на обода и спицы. По бокам от дороги лежала белая гладь, штопанная заячьими следами. Колеса вязли в жидком снегу. Лес издали казался глухим и мрачным.

Джон Смит крутил педали и насвистывал песенку, которую слышал от одного лейтенанта в оперативном центре:

Каждый вечер бьют кремлевские куранты
И сияет над бульварами закат,
Вся Москва давно уснула, но не дремлют диверсанты,
До утра у передатчиков сидят.

Если Бог не наградил тебя талантом,
Не печалься, в этом нет твоей вины,
Кто-то вырос коммерсантом, кто-то вырос диверсантом,
Ведь на свете все профессии нужны!

В эту секунду черная тень метнулась под колеса. Посреди дороги стоял тамбовский волк.

– Я передумал, – сказал он, – возьми меня с собой. Вместе будем хулиганить. Тошно, брат, в лесу. Ни друзей, ни близких. Опротивела мне вся эта некоммуникабельность.

– Проблема номер один, – кивнул Джон Смит.

– Знаешь, как шутят у нас в тамбовских лесах? «Волк волку – человек». Сразиться не с кем. Одни зайцы. Мечтаю о настоящем деле. Короче, возьми меня с собой – денщиком, ординарцем, комиссаром…

Разведчик поглядел на него с сомнением:

– Вести себя умеешь?

– Еще бы. И вообще, я могу сойти за крашеного пса.

Джон Смит задумался. Велосипед лежал у его ног. Переднее колесо вращалось, и спицы мерцали в лучах небогатого зимнего солнца.

– Ладно, – сказал наконец разведчик, – беру. Только учти, главное в нашем деле – дисциплина. Понял?

– Да, сэр, – просто ответил волк.

– И чтоб на людей не кидался.

– Это я-то? – обиделся серый. – Да мое основное качество – человеколюбие.

Разведчик сел на велосипед, и они помчались дальше.

Волк делал огромные скачки, напевая:

В разгар беспокойного века,
В борьбе всевозможных идей,
Люблю человека, люблю человека,
Ведь я гуманист по природе своей!

Люблю человека в томате,
А также люблю в сухарях,
И в супе люблю, и в столичном салате,
Люблю человека и славлю в веках!

Москва встретила наших героев сиянием церковных куполов, бесконечным людским потоком, комьями грязного снега из-под шин проносившихся мимо автомобилей.

Разведчик пообедал в буфете самообслуживания, а новому другу, которого оставил на улице, привязав к велосипедной раме, вынес два бутерброда с ветчиной, завернутые в салфетку.

Затем они направились к рынку. Вдоль стен темнели и поблескивали лужи, капало с крыш. Теплый мартовский ветер налетал из-за угла.

Друзья, не торгуясь, сняли у грустной вдовы комнату с панорамой на Химкинское водохранилище.

– А пес по ночам не будет лаять? – спросила хозяйка.

Серый от унижения чуть не выругался. Джон Смит вовремя наступил ему на лапу.

– Не будет, – заверил разведчик, – он воспитанный.

– Умные глаза у вашей собачки, – произнесла вдова, – как будто хочет что-то сказать, но не может.

Комната была светлой и просторной. Над столом висела пожелтевшая фотография мужчины в солдатской гимнастерке и в очках. Хозяйка унесла ее с собой.

Джон Смит сунул браунинг под подушку, расстелил в углу для волка старое пальто.

– Вот мы и устроились, – сказал он.

– А когда идем на дело? – поинтересовался тамбовский волк.

– Главная наша задача – освоиться в Москве. Дальнейшие указания поступят вскоре.

– Может, покусать кого из членов правительства?

– Категорически запрещаю! – Джон Смит хлопнул по столу ладонью. – Ты провалишь нас обоих. Никакой спешки. Терпение и мужество – вот основные добродетели разведчика.

– Тогда хоть слово какое нацарапаем на заборе?

– Я сказал – нет.

– Может, намусорим где? – не унимался волк.

– Ни в коем случае, – сказал разведчик, принимая официальный тон, – вы поняли меня, капрал?!

– Да.

– Вы хотели сказать: «Да, сэр».

– Да, сэр, – пробормотал тамбовский волк и негромко добавил: – Анархия – мать порядка!