Компот из сладкой лжи

Незнакомое Чарушиной слово соскочило с ее языка будто серебряная монетка и продолжало звенеть в ее ушах еще несколько мгновений.

— Что? — У Нади зачесались глаза, а следом и уши — верный признак того, что она явно что-то упускает и недопонимает.

— Ясно, — вздохнула девушка. — Павел вам ничего обо мне не рассказывал…

Теперь у Нади зачесалось и заскреблось где-то в районе желудка. Девушка, подскочив, уселась на край стола и снова широко улыбнулась. Некоторым людям свойственно улыбаться в самый неподходящий момент, даже когда собеседник явно не расположен к веселью.

— Я секретарь Ржевского, Заяна Церен.

— Ах вот оно что… — выдохнула Чарушина. — Имя у вас, конечно… Необычное.

— Да ладно, — отмахнулась девушка. — Это вы еще моего отчества не знаете, — хихикнула она и нараспев произнесла: — Улюмджиевна. Я калмычка. Так что зовите просто Заей. Меня здесь все так называют.

— Ну не знаю, — Чарушина поморщилась. — Попробую.

Она боялась услышать несколько другие откровения и внутренне уже готовилась к еще одному потрясению. Если бы секретарша заявила вдруг, что является любовницей Павла, то неизвестно еще, как бы она это переварила…

— А я вас сразу узнала, — Зая перегнулась через стол и развернула серебристую рамку, в которую была вставлена Наденькина фотография, сделанная в Италии.

Ржевский снял ее на фоне Миланского собора, и Надя выглядела восхитительно в лучах ломбардского солнца — загорелая, немножко пьяная и очень счастливая.

— К нам сегодня из полиции приходили, — Зая покрутила серебряное колечко в носу. — Спрашивали о Ржевском. Что и как…

— И что? Как? — Наденька прошлась по кабинету, подмечая знакомые вещи и следы присутствия чужих людей.

— Они только по верхам смотрели. Вы ничего такого не подумайте, постановление было. Я его сама читала.

— Скажите, Зая, — обернулась Чарушина, — насколько я знаю, Павел должен был быть в командировке…

— Он там был, — пожав плечами, заявила секретарша.

— Вы уверены? — с сомнением в голосе переспросила Надя.

— Конечно! Когда Павел Александрович что-то говорит, я ему всегда верю. А вы? Разве нет?

Штендер* — переносная конструкция, которую устанавливают на улице, рядом с компанией-рекламодателем.

Глава 10

Надя ошеломленно застыла, раздумывая над ее словами, а затем спросила:

— А вы случайно не в курсе, менял ли он обратные билеты?

Зая пожала плечами и поставила рамку на место, повернув ее к стене лицом.

— Все может быть, я не в курсе. И вообще, у меня нет привычки обсуждать решения Павла Александровича, — заявила она как нечто само собой разумеющееся. — Вы же знаете, какой он занятой человек, и сколько вопросов ему приходится решать каждый день.

Наденька знала. Закусив нижнюю губу, она посмотрела в окно — клены шумели, и в лучах августовского солнца первые желто-красные резные листья смотрелись как дорогое украшение на темно-зеленом кафтане.

— Сколько вам лет? — не выдержав, спросила она Заю. В том, что одна женщина интересуется возрастом другой, кроется момент истины, говорила ее мать. Наде же казалось, что вопрос ее был задан только потому, что Зая производила впечатление довольно сообразительной, хоть и совсем юной девушки.

— Девятнадцать. Я полиграфический колледж окончила, — важно заявила Зая. — И сразу в рекламное агентство попала. Представляете, как повезло?

Чарушина опустилась в кресло Ржевского, и Зае пришлось слезть со стола.

"Интересно, — подумала Надя, — откуда у секретарши Ржевского привычка седлать любую поверхность, которая появляется в поле ее зрения? Неужели генетика? Бескрайние степи, табуны, юрты…"

— А чем занимаются ваши родители, если не секрет? — спросила она.

Зая прикусила нижнюю губу, а затем сказала:

— А почему вас это интересует? Наверное, думаете, что они пасут скот в степях? — Она оперлась руками о столешницу и перенесла корпус вперед, сокращая расстояние между ними.

— Вовсе нет, просто… — Надя с трудом удержалась, чтобы не цокнуть языком — Зая будто прочла ее мысли. — Ничего не знаю о калмыках.

— Да ладно, я привыкла, — отмахнулась серетарша. — Мой народ пришел из Монголии 400 лет назад. И теперь все вокруг удивляются — как, значит вы монголы? Вы же калмыки? А мы объясняем — калмыки! Но вообще-то монголы…

Ее лицо оказалось очень близко, и Чарушина восхитилась ее гладкой смуглой кожей. Такой цвет в солярии не получишь. Это степной ветер, солнце и кумыс — многовековое влияние генов и природы.

— Не обижайтесь, — сдержав завистливый вздох, сказала Надя. — У меня такое странное чувство, будто я что-то упускаю. А ведь я адвокат и должна обращать внимание на детали.

— Павел Александрович говорил, что вы очень увлечены своей работой, — с кислой полуулыбкой заметила Зая.