Компот из сладкой лжи

— Надя, Надюшечка, милая! Ты жива? Ой, мамочки… У нее кровь!

Чарушина открыла глаза и увидела носки кроссовок рядом со своей вытянутой рукой. Она попробовала пошевелить пальцами, и они напомнили ей медлительных гусениц. Ее передернуло от отвращения.

— А-а-а! У нее судороги! Я не могу! Это я виновата-а!

— Говорю же, отойди, жертва компьютерных технологий! — через минуту рядом с Надей вдруг оказалось лицо Кораблева. Он лег на землю щекой и вгляделся в ее глаза.

Надя улыбнулась:

— Денис…

— Надежда Николаевна, Надя, ты только не двигайся, ладно? Сейчас скорая приедет! Вон они уже!

До Надиного слуха донеслись визгливые звуки сирены.

— Разойдитесь все! Дайте воздуха человеку! — раздался хриплый прокуренный голос.

Чарушина хотела сказать Залесскому, что они и так на улице, и воздуха здесь хватит всем, но внезапно вспомнила все, что с ней произошло, и ее объяло смертельным ужасом. Только что был выстрел. Стрелял Половиков. Она в крови и страшно болит голова. Неужели она успела выскочить из машины, и пуля лишь задела ее?

— Застрелился! Ждем экспертов! — крикнули откуда-то сверху.

"Боже мой, кажется, я никогда не поумнею… Цыганское счастье по-прежнему со мной…" — успела подумать Чарушина прежде, чем отключиться.

***

В палате как-то странно, но волнующе пахло. Так, как, наверное, не должно было пахнуть, и все же, первое, что Наденька уловила, еще толком не проснувшись, был этот аромат. Высунув нос из-под тонкого одеяла, она принюхалась, а затем и прислушалась. Тихий тягучий звук она поначалу приняла за гудение ветра в трубах, но когда приподнялась на локте, то увидела сидящую в углу Заю.

На столике рядом с ней стояла чашка, из которой поднимался тоненький сизый дымок. Закрыв глаза, с прямой спиной и сосредоточенно-сжатыми губами, девушка "гудела", и непонятно было, как она успевала сделать вздох, чтобы ее "пение" не прекращалось.

— И давно ты тут поешь? — спросила Надя, устраиваясь поудобнее.

Зая ахнула:

— Ты проснулась? Как себя чувствуешь?

— Ужасно, — честно призналась Надя. — Все болит, как будто меня поленом били.

— Ты все помнишь? — осторожно спросила Церен, пересев на уголок кровати.

— К сожалению, да… — Чарушина сглотнула. — Дашь воды?

— Сейчас! Я тебе тут кое-что принесла. — Зая полезла в пакет и достала термос.

— Джомбу?! — ужаснулась Надя. — Не сейчас, я умоляю! Лучше воды! Клянусь, отдам полцарства за стакан воды!

— Шутишь еще… — На глаза Заи навернулись слезы. Она шмыгнула носом и совсем по-детски скривила рот.

— Ну-ка, отставить истерику! — зашипела на нее Чарушина и тут же рухнула на подушку.

— Что, голова? — вскинулась Зая.

— И голова, и седло… — отмахнулась Надя. — Чем это ты занималась там в углу?

— Это медитация такая, — Зайка скрутила пробку с бутылки минеральной воды и взяла стакан. — У нас на Новый год традиция есть, то есть, ритуал. Называется "Огонь путника". В нем мы просим о продлении жизни и…

— Ты что, для меня это делала?

Зая отвела глаза и покраснела.

— Ах, ну да, конечно… Все правильно, Заюш! — пробормотала Надя. — Я помню.

Да, она вспомнила все, как только очнулась в карете скорой помощи. Залесский попытался залезть в салон вслед за носилками, но женщина-врач, маленькая и худенькая на вид, гаркнула на него так, что Надю прошиб пот. Разумеется, Наденька предпочла бы вновь впасть в беспамятство и предаться воспоминаниям о своих мечтах рядом с Ржевским, но врач стала светить ей в глаза, раздвигая ее веки твердыми и сильными пальцами, ощупывать голову, мерять давление и задавать разные вопросы, которые к произошедшему не имели никакого отношения.

В больнице ее сразу же отправили на осмотр, и Наденька смирилась с тем, что сейчас для всех этих людей в белых халатах она всего лишь пострадавшее тело. Но в глубине души она знала, что, кроме тела, пострадала вся Надя Чарушина, целиком и полностью.

— Ты зачем мне шины порезала? — спросила она.

— Чтобы ты никуда не уехала.

— Я за тобой пошла! Но тебя не было.

— А я в дедовой сарайке спряталась.

— Зачем?

Церен протянула стакан. Наденька обхватила его поверх ее пальцев.

— Ты обиделась на меня? — спросила она.

Зая кивнула.

— Я такая дура, Надя! Лучше бы мы с тобой там стояли и ругались! Но я увидела, что ты в контору идешь и успокоилась. Думала, посижу немного, а потом уйду. И не заметила, что ты уже обратно потопала. А когда… Я глазам не поверила, когда увидела, как ты к нему в машину садишься! Ты же сама говорила, что терпеть его не можешь! Почему, Надя?

Чарушина поднесла стакан к губам и сделала маленький глоток.

— Не знаю, Зайка… Объяснить не могу. Что-то вдруг внутри щелкнуло. Он ведь в ресторане такие гадости про меня говорил. При всех. А я… — она покраснела. — У меня мысли о другом были, потому что… Мы с Тураевым… Я хотела проверить, есть ли у него синяк, а потом…

— Нет у него синяка, — вздохнула Зая.

— Нет…

— У Половикова этого синяка нет, — продолжила Зая. — Мне Кораблев сказал.

— Подожди, а как же… Получается, моя версия оказалась ошибочной?

Церен пожала плечами:

— Может, это был кто-то другой? Лось, например…

Зубы Нади звонко стукнули о край стакана.