Компот из сладкой лжи

Однако рассматривать Тураева как запасной аэродром и представлять себя в его объятиях казалось чем-то странным. То есть здравый смысл заставлял ее видеть в нем приятные черты, но душа продолжала активно сопротивляться. Причем самым действенным способом, вызывая что-то вроде физического отторжения.

Надя облизала губы, сглотнула и уставилась на недопитый чай.

— Гадость какая. Молока хочется…

Молока не было, поэтому Надя занялась сборами. Нашла черную водолазку и прямые брючки, которые вполне прилично сели на ней. Слегка припудрила заострившиеся скулы и провела по губам гигиенической помадой. Тонкие темные прядки из пучка свисали вдоль ее бледного лица, а припухшие веки с длинными ресницами придавали ее образу детскую наивность. И лишь глаза Наденьки, ее теплые карие глаза, таили в себе упертость и расчет.

Она знала, что тело Лизы из судебного морга доставят похоронный зал незадолго до назначенного к прощанию времени. Тураев соблюл все соответствующие этому скорбному моменту приличия, что, в общем, не делало его поступок героическим. Его положение и уровень требовали подобных действий, и как бы не была неприятна сама ситуация, играли в его пользу. Теперь, выполнив условия договора с Ржевским и оказавшись вне списка подозреваемых, он мог спокойно жить и строить свои отношения с кем-то другим. Даже с Чарушиной, будь на то ее воля.

Эта мысль заставила Надю испытать новый виток отторжения, что было странно, ведь ее никто не заставлял делать то, что ей не нравится. Но какое-то внутреннее, скрытое от нее самой, чувство пыталось довлеть над разумом и запрещало даже вскользь примерять на себя новые варианты.

Наденька остановила автомобиль в "кармане" на той же стороне улицы, где находился ритуальный зал, и включила обогрев.

Она увидела спецмашину, въехавшую в ворота, и невольно вспомнила день прощания с отцом. Смерти все равно, кто пополняет ее ряды. Ей не важен возраст, пол, мечты, желания и поступки. Но тем, кто остается, все это продолжает быть нужным и важным. Как близким, так и тем, кто оказался волей случая вовлеченным в этот жизненный цикл.

Внедорожник Тураева Надя узнала сразу и на всякий случай приспустилась на сидении, хоть и понимала, что на таком расстоянии и в окружении других машин он вряд ли обратит на нее внимание. Остальные автомобили въезжали внутрь или останавливались на стоянке. Разглядеть тех, кто прибыл, Наде не удалось. Следующий час она провела, изнывая от желания оказаться в зале, сходить в туалет и позвонить Зае. Непостижимым образом Церен стала лакмусовой бумажкой ее мыслей и действий, союзником и критиком, ведущей и ведомой силой, благодаря которой Надя могла себе позволить самые естественные вещи.

Но сделанного не воротишь. Благими намерениями, в общем…

Наконец небольшая процессия из машин направилась в сторону кладбища. Надя встрепенулась и вцепилась в рулевое колесо. Щиколотку закололо от долгого сидения, и ей пришлось несколько секунд активно ее разминать. Затем Чарушина выехала из "кармана" и последовала за процессией, стараясь не упустить из виду похоронный катафалк. Поняв, на какое кладбище он едет, она немного расслабилась. В ее планы не входило ни поддерживать вдовца, ни показываться ему на глаза раньше времени.

Перед кладбищем была открытая площадка, так что ей пришлось оставить машину в небольшом лесочке и топать метров триста пешком. Зато Надя исполнила кое-что из того, что так сильно отвлекало ее внимание последний час, благо кусты были еще достаточно зелены и густы.

С главной дорожки она увидела катафалк и группу людей в темном. Свернув в сторону и стараясь не шуметь, Наденька прошла вперед и остановилась, скрывшись за высокой гранитной стелой.

Двое мужчин в спецовках уже закапывали могилу. Тураев, в темном костюме и накинутом на плечи плаще, стоял чуть поодаль, наблюдая за тем, как его водитель горкой складывает венки и корзины с цветами.

Среди тех немногих, кто оказался рядом с Тураевым, Надя узнала банкира Лопухова, адвоката Половикова и… Залесского. Следователь что-то сказал Тураеву, а затем, переступая через комья земли, направился к главной дороге.

Наденька присела и уткнулась взглядом в выбитую на стеле надпись: "И сердцу больно и горю нет конца".

Как назло, Залесский остановился как раз напротив и теперь задумчиво глядел перед собой, поочередно шаря по всем карманам.

"Найди ты уже свои сигареты! — мысленно взвыла Надя, чувствуя, как брючный ремень впивается в живот. Узкие брючки явно не были предназначены для танцев вприсядку, а чужая могила для игры в прятки. Чарушина боялась даже вздохнуть лишний раз, чтобы следователь ее не заметил. Уж лучше появиться как все — по главной дороге скорби, а не как черт из табакерки, в окружении выгоревших искусственных цветов.

Залесский хмыкнул и обернулся, разглядывая молчаливую группу людей. Покачав головой, он наконец побрел восвояси.