Комплот детей

— И не узнаешь. Всё… все эти знания теперь бесполезны. Слушай, побыстрее бы сюда кто-нибудь пришёл и остановил этот каменный век. У меня рука затекла. Хочу, чтобы меня убили. Как животное. Просто и без изысков.

Ленка смотрела на него мутным взглядом посаженого на цепь зверя.

— Я пойду, — деревянным голосом сказал Игорь. — Много чего нужно сделать.

В подсобке нашлась портативная радиостанция. После изящных сотовых телефонов с обтекаемыми формами, она была похожа на вальяжный, пузатый обломок астероида. Ещё пара часов ушло на поиски необходимых аккумуляторов к ней.

Усилия Игоря оказались вознаграждены не только шипением пустого радиоэфира. На волне УКВ 107.7, где некогда помещалась музыкальная волна с медлительными дачными песнями, круглосуточно сидел самоотверженный старичок, должно быть, работавший прежде в помещении радиостанции не то вахтёром, не то уборщиком. Он ставил попеременно русские романсы и американский блюз, плакал, напивался в прямом эфире и обсуждал сам с собой последствия столь снежной зимы для «селекционных яблонь» на собственном дачном участке. Другая волна оказалась чуть поживее. Её занял проповедник с достаточно здравыми, пусть и слегка по-грустному поэтическими, суждениями. Как бы не относился Игорь к религии (откровенно говоря, он не относился к ней никак), слушать было интересно. Звали его отец Василий, а свою нескончаемую передачу он называл «Последним голосом на земле». Игорь вспомнил цитату из библии, написанную на стене того злополучного дома, и пожалел, что не может рассказать о ней отцу Василию. Он, наверное, нашёл бы, что сказать о детях, вошедших в Царствие Небесное.

На третьей, волне «Эхо Москвы», признаки жизни оказались лишь иллюзией — механический голос там повторял о введении на государственном уровне чрезвычайного положения и призывал сохранять спокойствие. Это было странно: не пропало электричество из розеток… ладно, ладно, пропало, но при наличии пары специалистов и некоторого количества рабочих рук всё ведь можно запустить снова, верно? Не было ни ядерного взрыва, ни метеорита из глубин космоса, ни на худой конец, свирепого вируса, так в чём же причина столь позорного бездействия людей, которые и в самом деле могут что-то сделать? Например, делиться информацией на радио… где они? Где, в конце концов, хоть какая-то спущенная сверху директива — что делать простому населению? Цивилизованный мир мгновенно разлетелся на тысячи осколков, и собирать их снова, клеить, искать подходящие — гиблое дело.

Ночью к Игорю начали одинаковые сны. В них он то и дело оказывался за школьной партой. Крашенные самой скучной на свете краской — грязно-синей — стены школы номер тридцать два, школы, в которой он когда-то учился. Этот цвет уже почти выветрился из памяти, оставшись только на школьных фотоснимках, затерянных дома в среднем ящике комода, под старыми микросхемами, звеньями велосипедных цепей и прочим хламом.

Класс был полон малышей; никого из них Игорь не знал. «Новые ученики» — решил он, так и не сообразив для себя, что он, здоровый мужик с недельной щетиной, здесь делает. Он щёлкал пальцами и разглядывал облезлые стены, читал похабные надписи и рисунки, вырезанные на столешнице. Подумывал прибавить к этому что-нибудь своё, в то время как преподаватель разжевывал для класса самую пресную на свете тему. Игорь не слушал и не смотрел; фигура у доски расплывалась до однообразно-серого пятна, а иногда Игорю казалось, что там вовсе никто не стоит, а голос доносится из ниоткуда. Он был похож на голос диктора на радио — то плакал, как старичок с дачной волны, то вещал густым басом проповедника. Закурив сигарету, Игорь раскрывал учебник и видел там, на развороте, единственную надпись.

«Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царствие Небесное».

Эта цитата казалась Игорю невероятной, космически важной. «Что же это? Что это значит?» — думал он, и готовился слушать учителя, полагая, что тот сейчас всё объяснит. Но голос сливался в монотонное бормотание, и Игорь просыпался.

На фоне проблем на семейном фронте, темноты и вечной мерзлоты, начала развиваться новая мигрень — теперь голова у Игоря болела за безопасность. Кто-то, наверное, уже стоит там, снаружи и разглядывает исполинские фасады, под аккомпанемент урчания живота думая, как бы добраться до тамошних сокровищ. А может, бродит кругами рядом, как лиса, приноравливающаяся к мышиной норе, чтобы сделать подкоп. Игорь не ждал гостей. Он открыл этот необитаемый остров и был готов на всё, чтобы избавить его от прочих робинзонов.

Сейчас на ум ему пришёл оружейный магазинчик, располагавшийся в той части торгового центра, которую Игорь привык называть «прочей». Конечно, там продавались не настоящие пушки. Но газовые пистолеты, вполне могущие сойти за травматическое оружие и оружие устрашения, звучали в его голове вполне серьёзно. Он бы, во всяком случае, серьёзно подумал, прежде чем погрузиться в бассейн с тёмной болотной водой, зная, что у того притаившегося на дне парня есть ствол.