Компьютерра PDA N104 (26.03.2011-01.04.2011)

Принадлежал Анна к очень разумному учению саддукеев. Основатель этого учения, Саддок, сделал вывод, что за гробом никакого воздаяния не последует и надо стремиться к радостям уже в этой жизни. Так саддукеи и поступали, что дало основание Иосифу Флавию сравнить их для римского читателя с эпикурейцами. Бизнес Анны с семейством, как нетрудно понять из вышеизложенного, строился вокруг Храма. Эпицентром его были не столько тринадцать копилок-шофарот в Женском дворе Храма, в которые правоверные иудеи опускали пожертвования на различные цели, сколько Большой Храмовый Базар, где Анна, работая "по-бычьи", на повышение, чудесным образом задрал цену парочке жертвенных горлиц (птичек в те времена не выпускали на свободу, а резали) до золотого римского ауреуса, монетки в 8,185 г весом (стоимость посчитайте по нынешнему курсу сами). Да и от обмена денег (подати и пожертвования Храму полагалось вносить не презренным римским металлом, с профилями принцепсов, и не языческими эллинистическими монетками с местночтимыми богинями, но правоверным иудейским, на самом деле - древним тирским шекелем) семья Анны получала свою долю. Короче, саддукейская семейка находилась в самом центре храмового мира-экономики, пользуясь терминологией Броделя-Валлерстайна.

Статуя Анны в португальской Браге

И вот с семьёй Анны случился досадный инцидент. В воскресный день, предшествующий Пасхе, в Иерусалим въехал чудак-проповедник. Синие кисточки-каннафы, свисавшие по краям Его сильно поношенных одежд, выдавали принадлежность к книжникам. Сидел Он на осле. За ослом шли двенадцать босых оборванцев. И потешнее всего - народ! Он приветствовал шутовскую процессию, радостно махал зелёными ветвями пальм, кричал "Осанна!". Балаган, да и только. Так, наверное, думал мудрый и прагматичный Анна, наблюдая из окон своего загородного дома в Ханейоте, что на горе Елеонской, за шествием Шута-Царя с его свитой. До той поры, пока до него не дошли вести из Храма.

Дело в том, что чудак-проповедник, поднявшись из глубокой Иосафатовой долины по крутой уличке Силоамской на священную гору Сион, вошёл в Храм через Золотые ворота. Вместе с ним во внешний двор Храма, во двор Язычников, набилась и часть тех, кто шел за Царём Иудейским. И здесь, в окружении сияющего мрамора, драгоценного кедра и разноцветных каменных плит, Проповедник увидел Великий Базар имени Анны. Были там скотный и птичий дворы. Были дровяные лавки. Были лавочки поменьше, где можно было приобрести всё, что нужно для жертвоприношений, - вино, елей, муку, соль и фимиам. Ну и главное - меняльные лавки, благодаря которым Анна имел свой гешефт даже от грошей, пожертвованных бедной вдовой.

И вот тут-то Проповедник, свив пару пеньковых концов в бич-фрагеллион, начал хлестать честных и праведных торговцев, обвиняя их в том, что дом молитвы сделали они вертепом разбойников. А бич - оружие страшное. Если уметь, конец идёт со сверхзвуковой скоростью, порождая щелкающий звук. Бежали продающие и покупающие, вперемежку с волами и овцами. Падали скамьи торговцев голубями. И, самое ужасное, опрокидывались столы менял-трапезитов, рассыпая драгоценное серебро и золото! И народ присоединился к Царю Иудейскому, умножая ущерб, наносимый скромному бизнесу Анны. А Он ещё "не позволял, чтобы кто пронёс через храм какую-либо вещь" - это ж какой ущерб логистике!

На это наложились и испуги Анны: "чтобы не произошло возмущение в народе", "весь народ побьёт нас камнями". И - "Первосвященники же, и книжники, и старейшины народа искали погубить Его. И не находили, что бы сделать с Ним, потому, что весь народ неотступно слушал Его".

Итак, сделаем выводы: даже двадцать веков назад власть сильных мира сего, тех, кто обладал и государственной, и экономической, и религиозной властью, ограничивалась общественным мнением. Задача мудрого Анны состояла в том, чтобы позицию общественного мнения преломить. Что было дальше - известно. Сплошные оперативные мероприятия да закрытые суды. "И положили в совете взять Иисуса хитростью и убить."

Предательство Иуды. Допрос в доме Анны. Отречение Петра. Отсылка к Каиафе. Ночное судилище там. Испуганное молчание сочувствующих Назарянину членов синедриона, Иосифа Аримафейского и Никодима. Эти опытные - других в синедрионе не бывало - люди понимали, что в случае явного несогласия их ждёт нож или яд, ведь большие деньги всегда идут рука об руку с преступлением. Рассветное заседание синедриона (возможно, в той самой синагоге, где мальчик-Иисус поражал учёных мужей знанием Закона). Отсутствие смертной казни (Jus gladii), подобающее покорённым народам, - так для этого используют римлян. Суд Пилата с запугиванием римского наместника доносом Тиберию и шефу охранки Сеяну. И последняя попытка римлянина спасти Назарянина. Апелляция к народу. С высоты Лифостратона, украшенного мозаикой помоста перед крепостью Антония, Пилат обращается к народу, запрудившему площадь, к тем, кто неистовствует - "да будет распят!": "Какое же зло сделал Он?"