Компендиум

Однако я о другом. Негры — лишь кусочек верхушки айсберга, имя которому — нерусская иммиграция в России. Просто они заметнее других. В Европе проще распознать инородца: расовые различия виднее. У нас же не всегда определишь, кто перед тобой — русский или нет, поскольку эти различия порой вообще отсутствуют, да и русская физиономическая типажность широко вариативна. (Взять хоть тех же чеченцев, поколениями привозивших славянок в свои гаремы: иного и не отличишь по внешности от казака.) Недоуменно глядя на штучных московских негров, мы забываем, что у нас есть на ту же роль претенденты и покруче. Которых мы, однако, почти не замечаем…

Мы что, не могли бы без них обойтись? Мы звали их в Россию? Это наши друзья, родственники, любимые, товарищи по работе? Они так нужны нам, русскому народу? Да нет, просто нас никто не спрашивал, просто наше отношение к этому никто вообще не принимал во внимание. Все они, от негров и китайцев до киргизов и молдаван, оказались здесь, в нашем доме России, потому что это им так выгодно и удобно, а вовсе не потому, что этого хочет или не хочет «хозяин дома» — русский народ.

* * *

Я — не расист. Я националист. Я не питаю предубеждения против какой-либо расы и предпочитаю строить с ними отношения непредвзято, прагматически.

С точки зрения непредвзятой прагматической демографии нет никакой разницы, заселяется Россия неграми — или азербайджанцами, тувинцами, армянами, чеченцами, казахами. Важно, что не русскими. Важно, что населением стран «третьего мира». Важно, что пропорции населения при этом меняются не в нашу пользу. Что наш удельный вес (а с ним — влияние) становится меньше. Важно, что Россия рискует потерять статус мононациональной страны, а мы — статус государствообразующего народа. Что наши претензии на роль хозяина дома, и так никем особо не принимаемые пока во внимание, становятся от этого еще эфемернее. Важно, что утрата вышеупомянутого статуса обернется распадом России и затуханием русского этноса, разорванного на анклавы.

* * *

Кем строилась Российская Империя? Казаками, солдатами, крестьянами-колонистами? Конечно, да.

Но в первую очередь — беременными русскими бабами.

Напоминаю тем, кто забыл: перед Великой Октябрьской революцией на каждую русскую бабу — от царицы до крестьянки — приходилось в среднем по семь живых детей. Рожали все, независимо от достатка и социального положения. Вспомним: у последней царицы было шестеро детей. Жена великого писателя Толстого (дворянка, помещица) родила и вырастила двенадцать детей. И т. д. У двух моих прадедов было по шестеро детей. У меня тоже их шестеро, но сегодня я — белая ворона, а тогда это было нормой.

Конечно, детская смертность была весьма высока; по подсчетам известного демографа М.Птухи, у великороссов в конце XIX века выживало лишь 50 % родившихся мальчиков и 54 % — девочек. Но, во-первых, русские, как уже сказано, исправно рожали, а во-вторых, у окрестных народов, например, в Средней Азии, детская смертность была еще выше. Поэтому великороссы к этому времени стали вторым по численности народом мира (55,7 млн человек, и это без малороссов и белорусов), уступая только китайцам.

* * *

Присоединение новых территорий не несло большой угрозы для цельности и статуса русской нации, пока эта демографическая тенденция сохранялась.

Но за сто лет положение полностью переменилось и превратилось в свою противоположность. К 1990 году в РСФСР уже была самая низкая рождаемость в Советском Союзе, в 1,4 раза ниже, чем в среднем по стране и даже ниже грани расширенного воспроизводства населения. В то же самое время в мусульманских республиках наблюдался рост населения в 5 раз выше среднего.

Приведенное сравнение позволяет совершенно ясно понять, что с нами произошло и происходит. Сто лет назад у нас выживало семь детей на одну бабу, а у туркменок, узбечек — трое-четверо. Сегодня у них по-прежнему трое-четверо детей в семье, а у нас…

* * *

Уже отчетливо ясно: мы, как Англия и Франция, тоже не избегли «обратной колонизации». Народы российско-имперской ойкумены радостно пасутся на наших нивах во все возрастающем количестве. Перетаскивая к себе (то есть — к нам) все новых и новых своих родственников и друзей. Про азербайджанцев я писал выше, но ведь есть еще и армяне, и грузины, и казахи, и среднеазиаты… Недаром, как признает даже американский «Time», «бывшие советские республики Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Киргизия и Казахстан никогда не ратовали за распад Союза — напротив, они служили пассивной, но прочной опорой коммунистического режима» («Time» 20.04.92). Они боялись остаться в замкнутых границах со своим демографическим взрывом внутри. Но зря боялись: мы не сумели замкнуть их демоагрессивное пространство. Перепад демографического давления, обеспечивавший когда-то русское имперское строительство, теперь сложился не в нашу пользу и работает против нас.

* * *