Компас

На следующий день я, снаряженный «по лесному», с рюкзаком за спиной, в который бабушка умудрилась запихнуть столько провизии, будто я собирался в очень дальнюю дорогу. Кроме того со мной был трех литровый бидон для брусники и целлофановый пакет для грибов. Я вышел к поджидавшим меня ребятам. Мишку окинул меня критическим взглядом и кивнув на туго набитый рюкзак, спросил:

– И чего же ты там с собой понабрал?

– Я примерно перечислил содержимое рюкзака, не забыв упомянуть и компас.

– А компас тебе зачем? – усмехнулся Мишка.

– Ну как, а вдруг заблудимся, – не очень уверенно ответил я.

– Ты со мной идешь, я для тебя компас. В лесу идти куда я скажу и никогда не заблудишься, наставительно произнес Мишка. – А в лес во что надо брать.

Мишка снял свой вещевой мешок, развязал его. Там кроме пакета с провизией лежали маленький топорик, веревка и еще какие-то предметы, назначения которых я не знал. Но мое внимание привлекла отдельно лежащая средних размеров луковица взятая явно не в качестве съестного. Видя это Мишка хитро сощюрился:

– Лук знаешь для чего?

– Есть, наверное, – я предположил наиболее естественное, хоть и не сомневался, что ошибаюсь.

– Да лук для еды он в пакете, а это … Это на случай если кого змея укусит ядовитая. Эту луковицу надо поперек разрезать и к ране приложить и она весь яд вытянет. Вот, а ты компас взял, – ребята рассмеялись, Мишка открытым веселым смехом, Митька в своей манере как-то вроде бы не всерьез, вынужденно бегая глазами. За компанию поддержал их и Витька, мишкин брат, тоже не местный, приехавший к Шориным на каникулы из Коломны.

Мы тронулись в путь. Впереди уверенно шел Мишка, за ним Митька, часто оглядываясь, будто чего-то опасался со спины, далее Витька и замыкающим я. Мне казалось, что Митька оглядываясь как-то недоброжелательно посматривает именно на меня. Вообще мутный тип был этот Митька, местные ребята, все кроме Мишки с ним не дружили.

С километр шли по хорошо знакомым мне местам. Здесь я частенько бывал когда собирал с дедом и бабушкой чернику, бруснику, грибы. Но чем дальше мы отдалялись от села, тем лес становился все более чужим, незнакомым, даже как-будто мрачным и неприветливым, чему способствовала усилившаяся облачность, и то что не стало слышно звуков проходящих поездов, исходивших от железной дороги. Ко всему лес стал гуще. Сначала мы проходили через источающие смолистый запах хвойные боры, березово-осиновые перелески, где повсеместно чувствовалась работа лесников по прореживанию леса, вырубки кустарникового подлеска. Теперь же пошел своего рода нецивилизованный, дикорастущий лес, где тот же подлесок представлял уже доминирующую труднопроходимую чащобу. Тем не менее, охотничья тропа по которой мы шли была довольно хорошо натоптана и мы продвигались довольно быстро. Вокруг становилось все угрюмее, ног внушало оптимизм то, с какой уверенностью нас вел Мишка. В то же время того, за чем мы собственно шли, грибов и ягод нигде не было видно. Видя что я нагибаюсь к кустикам попадающегося нам на пути брусничника, Мишка недовольно заметил:

– Да что ты там высматриваешь, мы же еще даже до дамбы не дошли, а болото оно за дамбой начинается, там и пойдет настоящая ягода.

Я слышал о дамбе, возведенной километрах в пяти от села. Ее соорудили когда, по словам деда, СССР охватила «лихорадка мелиорации», то есть повсеместно пытались осушать болота. Для этого на краю того болота вырыли многокилометровую канаву-перемычку, а извлеченная земля и образовала эту, так называемую, дамбу. Выйдя из села часов в восемь, до дамбы мы добрались только около одиннадцати. Если до дамбы мы все время шли лесом и в общем не очень ощущали понижения, то после дамбы создалось впечатление что начали спускаться в огромных размеров овраг, на дне которого и располагались болота. В результате мелиорации и болота как такового не стало, и осушить полностью не получилось. То есть получилось ни то ни се, ни лес не болото, а некое пространство, где низкие топкие места с небольшими озерами прорезали вдоль и поперек межи, узкие полоски твердой почвы поросшие деревьями и кустарником. По мере дальнейшего продвижения вглубь болот межи становились все уже, а их окружали подозрительные луга заросшие высокой осокой, камышом и мхом.

– Вот мы и на болотах, – Мишка указал на эти мохо-осочные луга.

Он сошел с тропы и пошел прямо по мху, который буквально колебался под его ногами. Сапоги уходили в этот «ворс» где-то по щиколотки и попутно слышалось жутковатое чавкание – по всему подо мхом была бездонная трясина. Мишка же, ничуть не опасаясь провалиться, дошел до ближайшей кочки и стал рвать какие-то ягоды:

– Клюква … не поспела, еще зеленая. Ну что встали, не бойтесь идите сюда! А ты Митяй, неужто тоже как эти городские ссышь?