Комната воды

Брайант решил проверить, остался ли у него запасной мобильник отдела, и с удивлением обнаружил его в кармане пиджака – в целости и сохранности, хотя и с налипшими леденцами «лимонный шербет».

– Мэгги? Надеюсь, у тебя найдется для меня минутка. Наверно, ты как раз вызываешь мертвых жокеев, чтобы они советовали, на какую лошадь поставить?

По воскресеньям белая колдунья часто проводила спиритические сеансы как раз в это время.

– А, ты смотришь соревнования по борьбе. Слушай, ты ведь неплохо разбираешься в друидах, верно? Доктор Уильям Стакли из Кентиш-Тауна, жил возле больницы Эммануэля для слепых… «Чиндонакс, верховный друид» – такие слова были выгравированы у него над входом и, видимо, играли в его жизни важную роль… Добрая женщина, я знал, что ты мне поможешь!

Он послушал еще минуту, а потом отсоединился.

– И что же? – поинтересовалась заинтригованная миссис Куинтен.

– Боюсь, вам это мало что скажет. Но это весьма неожиданно. Спасибо, что уделили мне время, и за чай спасибо, хотя от печенья у меня начинается изжога. Может, еще увидимся. Приятно встретить родственную душу. Вот моя визитка.

Миссис Куинтен в растерянности разглядывала карточку.

– Это билет на аттракционы в Баттерси. Он датирован шестьдесят седьмым годом.

– Извините, это старый плащ. Возьмите другую. – Артур давно уже никого не очаровывал, так что совсем разучился это делать.

– Спасибо, – сказала Джеки, на сей раз получив визитку Отдела аномальных преступлений. – Я тоже надеюсь, что мы еще увидимся.

41 Одинокие души

Стоя перед статуями обнявшихся детей, у которых вместо носов были фаллосы, Моника Гринвуд и Джон Мэй, конечно, старались испытать потрясение, но все-таки скульптор переборщил.

– Мне нравятся сенсации в искусстве, – сказала Моника, – но после того, как потрясение проходит, только и остается, что восхищаться техникой.

Мэй знал, что ему следовало отменить совместный воскресный поход в галерею, но подпал под обаяние Моники и не смог ей отказать. Теперь ему пришлось пообещать Брайанту быть в отделе через час, но тот все равно рвал и метал.

Моника сделала пару шагов, чтобы рассмотреть статую под другим углом.

– Сначала мне нравились новые британские художники. Даже после того, как Рейчел Уайтрид в пятый раз изготовила полые бетонные кубы в попытке показать, что пространство осязаемо, ее работы по-прежнему казались мне свежим веянием в искусстве. Но потом, когда все снова свелось к большим деньгам, мне стало неинтересно. Видимо, в этом все дело: сенсации, как и чувства, умирают. И почему так происходит?

– Никогда не держал тебя за реакционерку из Королевской академии, – поддел ее Мэй.

– А я и не такая. Я не увлекаюсь красивыми и скучными полотнами Тьеполо, но лучше уж неделями смотреть на них, чем на «спиральные» картины Дэмиена Херста. Ты хочешь, чтобы я ушла от мужа?

– Едва ли это подходящая тема для разговора, когда Гринвуд сидит дома с перебинтованной головой, – с упреком сказал Джон.

– Довольно жалкая уловка. А в несчастьях, свалившихся на его голову, он должен винить только себя. Он никогда не изменится. Его волнует лишь одно: чтобы коллеги не узнали.

– И все же меня мучит совесть. Я должен был сам туда пойти и защитить его, а не перекладывать эту миссию на Артура.

– Но что бы это изменило? Теперь у тебя есть улики против Убеды, и ты сможешь предъявить ему обвинение, если он снова вынырнет на поверхность, а Гарет напуган достаточно, чтобы оставить незаконную деятельность, – по крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь снова не разбудит его тщеславие.

Моника откинула локон со лба. В галерее было слишком жарко и светло – не самое подходящее место для романтического свидания.

– Джон, я, конечно, считаю себя современной женщиной, но порой и мне хочется, чтобы решение принимал мужчина. На протяжении всего нашего брака с Гаретом я нянчилась с ним, как с ребенком. Я созрела, чтобы уступить эту роль кому-то другому. Если стараешься всегда поступать правильно, люди в конце концов начинают тебя ненавидеть. Теперь я хочу быть свободной, хочу валять дурака. – Она взяла его руку в свою и крепко сжала. – Ты знаешь, я ушла бы от него ради тебя.

– Моника, я…

– Не говори ничего такого, Джон, о чем впоследствии можешь пожалеть. Я тебя знаю. Ты не умеешь лгать. Ты честный и умный, ты хорошо справляешься со своей работой, в тебе есть шарм. Скажи, зачем ты меня сюда пригласил? Если я знаю тебя достаточно хорошо, то это наверняка как-то связано с твоей службой. Так что давай лучше обсудим этот, менее щекотливый вопрос.

Они вернулись к центру огромного турбинного зала бывшей электростанции на Бэнксайде, а ныне – галереи Тейт-Модерн, где элегантная резиновая скульптура скручивалась и раскручивалась, вытянувшись в пространстве, способном вызвать агорафобию. Мэй открыл рюкзак и вынул оттуда томики по искусству.

– В приюте случился пожар. Книги принадлежат человеку, которого мы подозреваем в поджоге. Если это действительно так, то, возможно, они подскажут нам его мотивы.