Комната страха

ВОЗЗВАНИЕ

Ко всем гражданам и гражданкам Советского Союза, честным командирам и бойцам Красной Армии

ПРОБИЛ ЧАС ОСВОБОЖДЕНИЯ для всех народов многонационального СССР. Победоносная Германская Армия сбросит цепи коммунистического и жидовского ига.

Активно помогайте Германскому командованию в создании нового строя.

Ваше счастие и жизнь в ваших руках.

Не верьте лживым словам коммунистическо-жидовской пропаганды. Коммунистическая партия и ее вожди, Ленин и Сталин, только на словах обещали вам свободную и счастливую жизнь и не выполнили ни одного из своих обещаний. Народы СССР превращены в рабов. Неужели вы хотите защищать это рабство?

Всходит заря новой культурной жизни и работы.

БРОСАЙТЕ ОБОРОННУЮ РАБОТУ И БЕРИТЕСЬ ЗА ОРУЖИЕ ПРОТИВ СВОИХ УГНЕТАТЕЛЕЙ-КОММУНИСТОВ И ЖИДОВ. Переходите на сторону Германии. Этим вы ускорите свое освобождение и прекратите бесцельное кровопролитие своего народа. Собирайте урожай. Не допускайте разрушения народного хозяйства, как это уже сделано в некоторых городах. Помните, что оно принадлежит вам, и плоды ваших трудов сохранятся за вами.

Германский и русский народ никогда не были врагами. Лживая коммунистическая и демократическая пропаганда толкнула вас в эту ни вам ни нам не нужную войну.

НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕЙ ИСТОРИИ АНГЛИЯ ВСЕГДА БЫЛА ИСТИННЫМ ВРАГОМ РОССИИ, толкавшая ее на защиту собственных интересов.

Долой Сталина, жидовскую свору и коммунистов!

Долой Англию, истинного поджигателя войны.

За счастливую новую жизнь!

Да здравствует свобода и мир!

– Мне только говорили, что есть такие листовки, я не видел еще.

Володя смотрит в сторону, потом, решившись, говорит:

– Я с вами тоже своей фантазией поделюсь. Я вот шел по улице и что думал сейчас. Мы город защищаем, страну, ну и так далее. А здесь написано, что это не нужно, что бороться нужно против угнетателей-коммунистов, что там еще… что пропаганда лживая, что народ наш в рабстве. И мы понимаем, что это вранье, и защищаем, и будем защищать. А представьте, что это правда. Что правы не мы, а они. Что мы защищаем монстра. Что, если немцы в город войдут, всё лучше будет. Культурная заря, новая жизнь. Голодных накормят, больных вылечат. Люди перестанут пропадать. Здесь же миллионы людей, и все умирают. А если зря умирают? Если всё просто, и можно без этого? Не знаю, как еще сказать. Может быть, это из-за нас все умирают.

Ефим Григорьевич мнет дрожащие руки и опасливо смотрит на Володю. Володя видит это и досадливо машет ладонью.

– То есть я так не думаю. Я не о том. Я, кстати, не сомневаюсь, что мы победим и что вранье всё в листовке. Я только к тому говорю, что мы, как слепые. Должны воевать и будем воевать, но почему – не знаем. – Ефим Григорьевич отворачивает взгляд, и Володя, уже жалея, что начал говорить, пытается сгладить. – Ну, или с другой стороны. Они, – он дергает ладонью в сторону, – они ведь не знают, что зло делают. Если бы знали, наверное, не делали бы. И если бы задумались – тоже.

Старик всё мнет руки, и Володя замолкает. Минуту они сидят молча, потом Володя тихо говорит:

– Эту листовку сжечь надо, Ефим Григорьевич, ее нельзя хранить. В руки даже нельзя брать, что уж там.

Он открывает дверцу буржуйки.

– Отдайте ее мне, Володенька. Вы теоретически рассуждаете, я, не бойтесь, не стану ваши слова никому пересказывать. А я рассуждаю как библиограф, как историк, если хотите. Такие документы хранить надо. Всё закончится это, немцев прогоним – кто-то будет заниматься этим, историю писать. Ему все документы нужны будут. Я не могу документы уничтожать, это всё равно что книги.