Комната с белыми стенами

– Я собирала кучу денег на благотворительные цели. В последний раз я бежала лондонский марафон, и все собранные деньги передала СНРО – вы знаете, это организация Хелен. Я также приняла участие в паре триатлонов, тоже благотворительных. Теперь я главным образом выступаю перед людьми – перед больными раком, врачами, в Женском институте, в университете третьего возраста, перед кем придется, кто только пожелает меня выслушать. – Стелла улыбнулась. – Если желаете, я покажу вам целую коробку с газетными вырезками.

– Можно мне посмотреть телик? – нетерпеливо спросил Диллон. На нем был голубой спортивный костюм с логотипом школы на груди. Рот мальчика был измазан шоколадом.

– Чуть позже, любовь моя, – сказала Стелла и погладила сына по голове. – Как только мы поговорим с детективом Гиббсом, ты сможешь вернуться к своим лошадкам.

– Но я хочу делать то, что хочу, – заупрямился Диллон.

– Ты можешь вспомнить утро понедельника? – спросил его Гиббс.

– Сегодня четверг.

– Верно. Значит, понедельник был…

– Перед четвергом была среда, перед средой – вторник, перед вторником – понедельник. В тот день?

– Верно, – подтвердил Гиббс.

– Мы видели человека с зонтиком, дальше, – сказал Диллон.

– С зонтиком? – улыбнулась Стелла. – Это что-то новенькое. Он не…

– Дальше? – спросил Гиббс и присел на корточки перед мальчиком. – Ты хочешь сказать «впереди»?

– Нет, дальше.

– Ты видел человека перед домом Хелен Ярдли в понедельник утром?

– Я видел его, и мама тоже видела.

– Но у него не было зонтика, мой дорогой, – мягко возразила Стелла.

– Нет, был.

– А какого цвета был зонт?

– Черный и серебряный, – ни секунды не раздумывая, ответил Диллон.

Стелла скептически покачала головой. Затем, повернувшись к Гиббсу, одними губами произнесла нечто такое, что означало, что она все объяснит позже, как только Диллон вернется в свою комнату к телевизору.

– Ты видел, как это человек садился в машину или вылезал из нее?

Диллон покачал головой.

– Но ты видел его возле дома Ярдли, на дорожке.

– И дальше.

– Ты хочешь сказать, что он вошел в дом? – спросил Гиббс, жестом попросив Стеллу не перебивать сына.

Она проигнорировала его просьбу.

– Извини, но… милый, ты ведь не видел, как он входил в дом Хелен, правда?

– Миссис Уайт, прошу вас…

– Чем больше его спрашивают, тем больше он выдумывает, – сказала Стелла. – Извините. Я понимаю, что не должна вмешиваться, но вы не знаете Диллона так, как я. Он очень наблюдательный. Он может заметить, что люди хотят, чтобы он им что-то рассказал, и будет стараться им угодить.

– Он был в гостиной, – произнес Диллон. – Я видел его в гостиной.

– Диллон, ты ничего не видел. Ты лишь пытаешься помочь, я знаю, но ты не видел того человека в гостиной Хелен. – Стелла снова повернулась к Гиббсу. – Поверьте мне, будь у него серебристо-черный зонт, я бы его заметила. Но тогда даже дождя не было. Было ясно, солнечно и холодно – то, что я называю идеальной рождественской погодой, пусть даже сейчас только октябрь. На Рождество большинству людей хочется снега, но я…

– Не было ясно, – возразил Диллон. – Солнце светило, но его было мало. Можно я теперь посмотрю лошадок?

Ага, нужно проверить воскресный прогноз погоды на понедельник. Некто предусмотрительный мог взять с собой зонт солнечным утром, если синоптики обещали днем дождь. А если нет? Мог он спрятать в сложенный зонт пистолет?

– Шел дождь, – сказал Диллон, обиженно глядя на Гиббса. – Зонтик был мокрый. И я видел этого человека в гостиной.

* * *

Джудит Даффи жила в четырехэтажном доме в Илинге, на усаженной деревьями улице, продуваемой всеми ветрами. По мнению Саймона, это уже был «ненастоящий Лондон» и вообще непонятно что. Детектив решил, что не хотел бы здесь жить. Начать с того, что этот район ему не по карману, так что оно даже к лучшему. Он в третий раз позвонил в дверной звонок. Ни ответа, ни привета.

Приоткрыв сверкающий медный почтовый ящик, Саймон заглянул внутрь. Его взору предстала деревянная вешалка, паркет в «елочку», персидские ковры, черное пианино и табурет с красной подушечкой.

В следующий миг обзор ему заслонила фиолетовая ткань с пуговицей, и он отступил назад.

Дверь открылась. Зная, что Джудит Даффи всего пятьдесят четыре, Саймон оторопел, увидев перед собой женщину, которой на вид было хорошо под семьдесят. Морщинистое лицо, впалые щеки, прямые седые волосы, зачесанные назад. На том ее фото, которое он видел и которое часто печатали в газетах, Даффи выглядела не такой истощавшей – там даже имелся намек на двойной подбородок.

– Боюсь, я не приглашала вас подглядывать в мой почтовый ящик, – сказала она. Эту фразу, по мнению Саймона, надлежало произнести с едва сдерживаемой яростью, но из уст доктора Даффи она прозвучала как сухая констатация факта. – Кто вы такой?

Саймон представился.

– Я оставлял вам два сообщения, – пояснил он.