Комната Наверху и другие истории

— Пожалуй, надо было бы заказать, — перебила ее Кэнди. — У меня на ленч только двадцать пять минут, а прошло уже одиннадцать.

— Конечно, конечно, — пробормотала Бонни, посасывая себе щеку, и постучала по доске, приготовившись сделать мелом заметки. — Ну, голубки, что вам подать?

Я, как обычно, заказал ростбиф, а Кэнди — тоже как обычно — салат с курицей. К обоим блюдам подают пакетик чипсов, и, как обычно, мне пришлось оба съесть самому.

— Ты слышала, как она нас назвала? «Голубки»! — прошептал я. — Как насчет того, чтобы с сегодняшнего дня сделать эту версию официальной? Предлагаю сделать тебе предложение.

— Бонни всех называет «голубки».

Кэнди — чудесная старомодная девушка с Юга из тех, что особенно меня привлекают, потому что они никогда (совсем не так, как в мифе о них) не краснеют. У нее были собственные причины без энтузиазма отнестись к моему предложению (и соответствующим привилегиям для меня). Последний раз, когда она была помолвлена, а тому уже десять лет, Виппер Вилл в пьяном виде явился на репетицию свадебного торжества, набросился на жениха и священника, обозвал их обоих… очень эффективно отложив таким образом свадьбу, а потом расстроив и помолвку. Кэнди больше не желала даже выслушать предложение до тех пор, пока она не уверится, что может его принять, не беспокоясь о своем старике и о том, что он может выкинуть на сей раз.

— Сейчас все в порядке, Кэнди. Он в больнице, — ласково проговорил я. — Мы спокойно можем заняться собственной жизнью. Можем строить планы. Можем…

— Уже скоро, — отозвалась она, дотрагиваясь — нежно, мягко, совершенно! — до моей руки. — Но не сегодня. Сегодня среда, ты забыл? А вечерами по средам мы отправляемся «в ночное».

Я не спешил возвращаться в офис к своим занятиям, Кэнди снова отправилась на работу, а я зашел на станцию и стал наблюдать, как Хоппи меняет прокладки тормозов на передних колесах у «форда-тауруса».

— Янки Виппера Вилла, — как обычно, буркнул он. И как обычно, я отозвался:

— Точно.

Но сегодня Хоппи был в настроении поболтать, а потому спросил:

— Как там старина Виппер Вилл?

— Прекрасно, — ответил я. — Просто персик. Золотой стал человек. Целыми днями смотрит Си-эм-ти-ви и Ти-эн-эн в «Беличьем Хребте». Это больница такая.

— Я тебе никогда не рассказывал, как он на меня наехал? На трейлерной стоянке «Сикомор Спрингз»? Он обозвал меня…

— Такое впечатление, что он успел пострелять во всех.

— Еще хорошо, что стрелок он никудышный, — заметил Хоппи. — Во всяком случае, для владельца трейлерных стоянок. Самый сволочной сукин сын в четырех округах.

— Теперь он уже не сволочь, — повторил я. — Смотрит себе целый день Си-эм-ти-ви и Ти-эн-эн в «Беличьем Хребте». Это больница так называется.

— Благослови, Господи, этого Альцгеймера, — ответил Хоппи и закончил: — Сказал Нуф-Нуф.

Он снова занялся своими тормозами, а я вышел на солнце и через пустырь отправился в офис. Мне не слишком хотелось возвращаться к учебе, а потому я остановился взглянуть на старое сиденье из деревянных бусин — мой маленький сувенир в память о Нью-Йорке. Сиденье определенно выглядело лучше. Но как такое возможно? Опустившись на колени и не касаясь ничего руками, я пересчитал бусины на четвертой леске, начиная от того, что в лучшие времена было верхом, донизу. Девять деревянных бусин. Судя по длине обнажившейся неопреновой лески, там должно быть еще пять или шесть штук. Чувствуя себя почти добродетельным, я записал шариковой ручкой у себя на ладони: 9. В следующий раз я буду знать наверняка, у меня будет доказательство.

Вернувшись в офис, я вынул свою диетическую вишневую «колу» без кофеина из маленького холодильника, который все еще был забит пойлом Виппера Вилла в пинтовых банках. Никогда не мог понять, зачем он держит свое питье в холодильнике. Мог только догадываться, что Виппер Вилл не хотел рисковать: вдруг от хранения в обычных условиях оно состарится, то есть станет еще круче?

Развернув на подоконнике «Юридический журнал штата Алабама», я углубился в его изучение. Проснулся я от телефонных звонков. Звонил By.

— By!

— Разве ты не получил мое сообщение? — спросил он.

— Получил. И очень обрадовался, но ответить не мог, — объяснил я. — Здесь нет канала выхода. Как там твои? — У By и его жены было двое сыновей.

— Вернулись в Бруклин. Не выдержали здешней погоды.

— Это на Гавайях-то?

— Я сейчас в обсерватории на Мауна-Киа, — уточнил By. — Это на высоте двенадцать тысяч футов. Здесь почти как на Тибете.

— Ну и дела, — пробормотал я. — Ну и как работа? Обнаружил какие-нибудь метеориты?

— Ты вообще помнишь, что я тебе говорил, Ирвинг? — By почти никогда не называет меня Ирвингом. Это значит, он очень раздражен. — Метеорология не имеет никакого отношения к метеоритам. Она занимается погодой. Моя работа состоит в том, чтобы составлять для обсерватории расписание наблюдений, а они зависят от погоды.

— Ну и… как погода, By?

— Великолепно! — By понизил голос: — Потому мы и нашли то, о чем я тебе говорил. — Он заговорил еще тише: — Край Вселенной.