Комната лжи

– Нет. Конечно, нет. Ты просил меня этого не делать, помнишь? – А он просил, сразу после поездки на автобусе, и это при том, что я бы и сама не рассказала о нем никому. У Адама был этот пунктик насчет возраста, что могут подумать мама и остальные. Наверное, это его теперь и тревожило.

– Расслабься, никто не видел, – говорю я ему. И вообще… – Я трогаю его за руку. – Какая разница?

Адам оглядывается на детскую площадку, на родителей, воркующих вокруг песочницы. Слабо улыбается мне в ответ, и я уже думаю, что все хорошо. А потом он опять смотрит на площадку, и улыбка превращается в гримасу. Он встает, идет к площадке. К небольшому ограждению, высотой ему по пояс.

– Адам, – зову я. Он не отвечает, я встаю и иду следом. – Адам! – Он останавливается у заборчика, и я понимаю, что он следит за малышом. Я тоже останавливаюсь чуть выше на холме, и дальше только наблюдаю с расстояния. Все время, с того момента и до конца я только наблюдаю.

– Эй, – зовет Адам, наклоняясь, чтобы поговорить с ребенком через ограду. – Привет, малыш. У тебя все хорошо?

Ребенок, маленький мальчик лет пяти-шести, плачет.

– У тебя что-то болит? – спрашивает Адам. – Ты упал или ударился?

Ребенок всхлипывает. Плачет по-прежнему. Словно не замечает Адама. На лице мешанина из соплей и слез. А еще грязь и песок прилипли к щекам там, где размазались сопли.

– Эй, малыш. – Адам просто пытается его успокоить. Пропускает руку через решетку и слегка встряхивает за плечо. Ну, знаете. Нежно. Ничего грубого, клянусь, и вдруг:

– Руки прочь!

Женщина подходит к Адаму и повторяет еще раз:

– Убирайся! Руки прочь!

Адам уже не трогает мальчика.

– Вы его мать? – спрашивает Адам.

– Тодд, – лает женщина, игнорируя Адама. Она в ярости, хотя ее малыш сидит тут в слезах. – Тодд, идем. Сейчас же!

Мальчик, Тодд, продолжает реветь.

– Вы мать Тодда? – снова спрашивает Адам.

– Да, черт подери, я его мать! – рявкает женщина. – Тебе-то какое дело! Тодд!

Она пытается схватить Тодда за руку, но тот встает и уходит. Я слышу, как он плачет, до сих пор в ушах стоит тот плач, но главное – это я поняла только сейчас – что мы не видели его с тех пор, как он убежал. Я не знаю, все ли у него хорошо и из-за чего он плакал. С одной стороны, это неприятно, мне хотелось бы знать. А с другой – какое мне дело до Тодда? Мое дело – Адам.

Он смотрит на женщину.

– Вы понимаете, что он плакал? Вы понимаете, что ваш сын расстроен?

– Тодд! – орет женщина вслед сыну, но оборачивается на голос Адама. – Да, я заметила, что он плачет. Да он вечно плачет.

– Интересно, почему.

– Извини, что? – Говорит женщина, презрительно улыбаясь. – Да кем ты себя возомнил?

Вплоть до этого момента никто не обращал внимания. Все вернулись к своим делам, когда Адам пошел поговорить с Тоддом (типа, слава богу, хоть кто-то разберется). Но теперь женщина кричит, и явно не на своего ребенка, так что окружающие опять начинают присматриваться.

– Интересно, кем вы себя возомнили, – парирует Адам. – Ваш малыш сидит тут, плачет взахлеб. Но вместо того, чтобы подойти к нему, поступить как мать, что же вы делаете? Игнорируете его. Надеетесь, что кто-нибудь разберется вместо вас?

– Я уже сказала, он все время плачет. И я не просила тебя…

– Вы хоть знаете, отчего он плачет? Вам не приходило в голову проверить, все ли у него хорошо?

У женщины тот самый момент, когда впоследствии она придумает миллион умных ответов. Я почти слышу, как она будет рассказывать подругам о психе, который налетел на нее на площадке, а она такая – бам! – поставила его на место, хотя на самом деле просто стояла рыба рыбой.

Потом ей что-то приходит в голову.

– Отвали!

Тут мне следовало бы вмешаться.

– Да как ты смеешь?! – продолжает тетка. – Кто ты такой, крысолов, пришел за нашими детками? Болтаешься на детских площадках, присматриваешь мальчишек и крадешь? – Она изображает, будто хлопает ребенка по плечу, как Адам делал, пытаясь успокоить Тодда.

– Крысолов, – повторяет Адам. Его улыбка… Неприятно это говорить, но улыбка у него гаденькая. – Знаете, что, – усмехается он. – Странно, что вы вообще меня заметили. Что вы делали, пока ваш сын плакал? – Он показывает на телефон в руке у женщины. – Сидели в «Фейсбуке»? Листали «Твиттер»? Если бы мне нужен был ваш ребенок, я успел бы его увести раньше, чем вы заметили пропажу.

– Что здесь происходит?

Чей-то папаша. Понятия не имею, знаком ли он с матерью Тодда, но внезапно он встает с ней бок о бок.

– Какие-то проблемы?

– Да, проблемы, черт подери! – орет женщина. – Этот извращенец угрожает похитить моего сына!

Адам этого НЕ говорил! Даже близко не было. Но я молчу. Только думаю. Ожесточенно – но это не в счет.

– Что?

Папаша в ярости. Выглядит жалко. Как огромный жирный бегемот с канала «Планета Земля», который пытается защитить свою территорию от других бегемотов.

– Уходи, приятель. Давай проваливай. Если у тебя нет детей, тебе здесь нечего делать.

– Я вызову полицию, вот что, – влезает женщина, громко и визгливо. Я только теперь заметила, какая она визгливая. Голос как из «Элвина и бурундуков».