Комната, которой нет

Федор оторвал взгляд от газеты и посмотрел на Людмилу, стоящую вполоборота. Она застыла в одной позе и отрешенно уставилась в окно, держа в руке деревянную лопатку. Еда негромко шипела на сковороде.

Федор и понятия не имел, о чем она сейчас может думать. Внутренний мир жены для него давно стал тайной за семью печатями. Халат обтягивал ее бедра, топорщился на груди. Эта картина показалась Федору сексуальной. Фигура Людмилы изменилась, оплыла, но ноги и талия еще были очень даже ничего, он не мог думать о них с неприязнью. Да, вспышка отвращения была, но от нее не осталось и следа, а в эту минуту его гормоны проснулись и начали путешествие по крови. Возбуждение нарастало.

Он снял очки, положил на стол, свернул газету. Людмила откликнулась на шелест, повернула голову.

– Что?

Да, он любил ее. Невзирая на все, что было в прошлые годы. На все секреты, которые они вдвоем оберегали не только от детей, но и от себя.

В молодости Людмила казалась Федору не в меру привлекательной и сексуальной. Игра шла, что называется, на грани фола. Как-то, подвыпив, он назвал ее шлюхой, имея в виду ее сексуальные таланты, и она не обиделась. Людмила действительно умела его удовлетворить, как ни одна женщина не смогла за всю жизнь.

У этой медали была и оборотная сторона, но Федор предпочитал ее не замечать.

– Что? – повторила Людмила.

Он оглядывал ее фигуру, надеясь, что она сама все поймет. Людмила улыбнулась, приподняла одну бровь. Из-под той мутной пленки проступило такое знакомое ему выражение. Казалось, стали исчезать с ее лица и признаки увядания.

– Вспомнил молодость? – повторила жена.

– Да, есть немного.

– Немного? Глаза горят, словно я вообще без ничего тут стою.

– А что у тебя под халатом?

Людмила засмеялась, и Федор подумал, что сто лет не слышал этого. Кровь застучала у него в горле.

– Посмотреть хочешь?

Сколько времени у них ничего не было? Подумать страшно.

– А у вас есть что показать?

Людмила с шутливой укоризной покачала головой.

– Некоторые этого вообще не заслужили, по-моему. Ну, так и быть.

Она отложила лопатку для помешивания и стала медленно развязывать халат. Федор четко себе представил ее тело, каким оно было раньше, и как Людмила не стеснялась в жару дома ходить совершенно голой, даже с маленькой Ольгой на руках. Дикое возбуждение ударило в голову. Людмила перевела взгляд на его домашние спортивные брюки и захохотала. Его пенис в считанные секунды выпрямился, встал колом, да так, что стало больно.

Людмила выпустила пояс из руки, он упал у ее ног.

– Что-то происходит? – спросила она. – Жара виновата? Ты ее вроде не любишь?

– Нет, – сказал Федор. – Плевать на жару…

Лифчика не было, только розовые вылинявшие от стирки трусики. Людмила слегка раздвинула полы халата, не показывая грудь целиком. Федор подумал, не переборщил ли он. Сердце могло не выдержать.

– Ты заставляешь и меня это вспоминать…

– Много чего надо воскресить. И тряхнуть стариной, – выговорил Федор. Он пытался угадать по ее глазам, помнит ли она ночные события, что она вообще о них знает, но ничего определенного не нашел. Правда, взгляд жены был другим, горящим, агрессивным – ничего не осталось от мечтательной отстраненности. Откуда-то из небытия появилась знакомая похотливая кошка. Федор вспомнил и эту широкую улыбку, которая всегда немного его пугала и внушала чувство неуверенности. Он наблюдал момент превращения. Оборотничество Людмилы именно сейчас казалось чем-то сверхъестественным.

Она подошла к нему и села на колени, обняв левой рукой за шею.

– Ты смотришь на меня и думаешь, какой я стала страшной и мерзкой, а сам по-прежнему хочешь.

Федор открыл рот.

– Подумай, – перебила Людмила. – Ты давно перестал меня замечать. Могла ли я быть другой?

Вот здесь она права. Федор почувствовал стыд.

– Ты считаешь, что я постарела, подурнела от сидения перед телевизором. Но и ты не помолодел. Ты ведь видишь себя в зеркало!

Федор покраснел, голову точно окутало жаркое облако. Алым зардели уши.

– Так что не осуждай меня. Не смотри в мою сторону, будто на старую грязную собаку, – прошептала Людмила ему на ухо. Ее дыхание жгло.

– Я не смотрел, – Федор прокашлялся

– Я читаю твои мысли.

Его эрекция не целиком, но опала. Людмила сунула руку ему в брюки и исправила положение. Федор чуть не застонал, мысли путались, их благополучно выдавливала животная похоть.

Она читает его мысли.

Федор почувствовал гул крови у себя в голове, глазные яблоки стремились вылезти из орбит. Он тяжело вздохнул.

– А ведь ты хорошо сделал.

– Что?

– Воскресил меня…

– Как это?

Людмила распахнула халат на груди.

– Какая разница. Я еще не совсем заплесневела. Я кое-что еще могу. И хочу.

– Я ничего про это не…

Она стиснула его пенис горячими пальчиками, потом поднялась, чтобы заняться пловом. Федор тяжело дышал, обливаясь потом, но был готов наброситься на нее немедленно, сорвать одежду, опрокинуть на пол, придавить.

Людмила права во всем. Читает она мысли или нет, но, видимо, в его взгляде было чересчур много неприязни и злости, которые трудно не заметить. Кого за это винить?