Комната для трех девушек

– Вася нашел их в лесу. Замерзших. Они были так сильно напуганы, что он подумал сначала, что они встретили волка или еще кого… Что испугались и долго бежали, пока не выбились из сил. Маленькие же еще! Он по очереди перенес их в сторожку, укутал, напоил чаем, хотел накормить, но они не могли есть. И долго молчали. Тряслись от страха. Конечно, он осмотрел их, подумал, может, и другого зверя какого встретили, сами понимаете, да? Может, снасильничал кто? Но вроде ничего такого не произошло, слава богу. Ни ран, только ссадины на коленках, видимо, когда бежали, падали, посдирали коленки… Он и раны обработал. Понимал, что родители их ищут. Позвонил, куда следует, но даже имен их не мог назвать. Они же молчат! Как онемели! Вот что с ними случилось? И вдруг маленькая, Катюша, возьми и скажи: «Мама Таню убила». Вероника цыкнула на нее, та и замолчала. Ну, Василий мой и начал разговаривать с ними. Понял, что случилось что-то страшное.

– Мама Таню убила? – не поверила своим ушам Женя, которая до этих пор считала, что девочки просто стали свидетельницами того, как их мать и сестру убил кто-то, но не Федор Грачев, а кто-то другой, тот, кому удалось избежать наказания. Что здесь и сейчас она узнает имя настоящего убийцы!

– Говорите, их убили? Это точно? – словно засомневалась в смерти сестер Саржина.

Женя удивленно посмотрела на нее: разве можно шутить такими вещами?

– Вы извините меня, просто все эти шестнадцать лет мы хранили эту тайну… Но раз их теперь нет, думаю, я могу все рассказать…

– Хотите сказать, что мать, Клавдия Супонина, убила младшую дочь?

– Если бы только ее!

– В смысле? – Женя почувствовала, как покрылась мурашками.

– Неужели это она убила ту девочку, Надю Вакулину? – предположил Петр.

– Да. Все правильно. Клава, она же пила страшно, но дело даже не в этом… После вскрытия оказалось, что у нее опухоль мозга… Ее бы изолировать, в клинику поместить, а она… И ведь никто не забил в колокола, никто ничего не сделал, чтобы девочек отнять у нее. Она удушила Надю в то время, как девочки были дома! Вы можете себе это представить? Удушила, сорвала сережки, да пошла куда-то продавать, чтобы на выпивку деньги были. Ничего не соображала! Это было примерно в феврале, за полгода до трагедии с Танечкой… Наде Вакулиной было в ту пору восемь с половиной лет. Она была одноклассницей Тани, подружкой, бывала у них дома. Уж не знаю, как, но тело нашли в соседнем дворе, на лавке… Должно быть, Клава его туда и перенесла ночью, когда протрезвела и испугалась. А сережки эти оказались потом у другой девочки, Веры Евграфовой, что была постарше Вероники. Следователь тогда долго голову ломал, кто мог такое сотворить, все никак не мог поверить, что эти сережки были куплены с рук, на базаре. Так хотелось ему повесить это убийство на отца девочки… Ну а когда арестовали Федьку Грачева, то разом и повесили на него все эти убийства… Только зря его посадили. Никого он не убивал.

– А кто же? Я не поняла…

– Вы можете представить себе, что на ваших глазах, а вы еще ребенок, мать душит подушкой вашу младшую сестру?! И причитает при этом, что ей надоело слушать, что девочка постоянно просит есть… В доме же никогда не было еды! Дети голодали! Клавдия отправляла девочек в лес, чтобы те собирали грибы, а потом продавали на станции! И ведь соседи видели, знали, подкармливали девчонок, но надо же было решать этот вопрос как-то иначе!

– Постойте… – прервал ее Петр. – Катя сказала вашему супругу, что ее мать убила Танечку, так?

– Так.

– Но кто же тогда удушил мать, если не Грачев?!

– Вероника. Подушкой.

В комнате стало очень тихо. Только настенные часы, казалось, этому не удивились, и стрелки не остановились.

– Говорит, очень боялась, что мать убьет Катю так же, как и Танечку. Когда мать уснула, набросила ей на лицо подушку и удушила. А Катя все это видела… Они не знали, мертва ли мать или нет. После того как она затихла, они убежали в лес. Боялись, что она их ищет, она мерещилась им за каждым кустом или елкой… Короче, это был настоящий ад! Не удивлюсь, если кошмары преследовали их до самого конца…

– И Василий ваш пообещал, что никому не расскажет об этом? – вздохнул Петр.