Комната № 13

Министрам стало не по себе. Но глаза председателя остановились на Протопопове.

Протопопов вскочил и сказал:

— Пока я у власти, революции не будет, — за это я ручаюсь!

— Да ведь он сумасшедший, — шепнул один министр на ухо другому, — как мы не заметили раньше.

— Все полномочия по подавлению беспорядка передаются генералу Хабалову. — сказал председатель. — Войскам отдан приказ стрелять боевыми патронами.

Стрельба

Весь день 26 февраля Волынский полк охранял Знаменскую площадь. Солдат разместили по подвалам, дворницким, грязным сараям.

Шел снег. Солдаты сидели у плиты и пили кипяток. Хлеба не принесли.

— Лучше уж весь день здесь проторчать, чем народ на улицах расстреливать, — говорили солдаты.

Старый солдат, взводный, подходил то к одному, то к другому и говорил:

— Больше думай, ребята. Главное, больше думай, в кого будешь стрелять: ведь, наши родные— тот же народ.

А в полдень по Гончарной улице, к Невскому, двинулась огромная толпа.

Во двор вбежал офицер в распахнутой шинели и закричал:

— Ружья на плечо! На улицу!

Рота построилась цепью на улице. Толпа тяжелой волной подкатывала все ближе. Раздалась команда, и волынцы выстрелили. Но почти все солдаты выстрелили вверх, в воздух.

Офицер обегал солдат и, блестя очками, кричал:

— Куда стреляешь? В людей целься, в людей! Стрелять по одиночке, чтобы я видел.

Вдруг сверху затарахтел пулемет. Это стреляли полицейские, засевшие на чердаке.

Толпа разбегалась: люди бежали согнувшись, зигзагами; другие прижались к стенам домов, били кулаками в запертые железные ворота.

Раненые падали в снег, приподнимались, старались встать, бежали и снова падали.

В час ночи солдат повели назад в казармы. Офицер, успокоившись, говорил солдатам:

— Вот так и на войне бывает; сегодня поупражнялись. Только вы плохо сегодня работали. Ну, да ладно, и на том спасибо, в другой раз постараетесь.

Солдаты молчали. В казарме офицер сказал:

— На завтра приказываю выступить в восемь часов утра. А теперь спать.

Воззвание

Товарищи рабочие!

Нас расстреливают!

На улицах Петрограда пролилась рабочая кровь. Слуги самодержавия расстреляли голодных рабочих, вышедших на улицу с протестом против царящего произвола и голода.

И в эти дни, дни беспощадной расправы с народом городовых и кучки верных царю солдат, мы были беспомощны. На удар мы не могли ответить ударом, за смерть заплатить смертью. Мы были безоружны. Нас били шашками, топтали лошадьми и безоружный народ с ненавистью в сердцах к врагам, обращался в бегство.

В эти тяжелые дни яснее, чем когда бы то ни было, рабочий класс увидел, что без сильных мощных пролетарских организаций, без боевых дружин, без поддержки народа армией нам не сломить врага, не уничтожить самодержавия.

Эти дни показали нам также и то, что наши братья солдаты не всегда послушно идут на братоубийство. Привет казакам, гнавшим конных городовых от Знаменской площади. Солдаты начинают прозревать!

А Государственная Дума — лженародное правительство — преступно молчит. Государственная Дума глуха и слепа к народному горю.

Товарищи! Пусть замрет жизнь в городе. Пусть станут все фабрики и заводы, мастерские и типографии, пусть погаснет электричество. К всеобщей стачке протеста, к удару по самодержавному произволу зовем мы вас. Нам приказывает Хабалов стать двадцать восьмого на работу, а мы зовем вас на борьбу, на всеобщую стачку!

«Да здравствует революция!»

Так писали революционеры.

Восстание волынцев

Солдаты не спали в эту ночь. Поздно ночью собрались у одной из коек взводные. Шопотом стали они совещаться.

Решили: встать в шесть часов, захватить оружие и побольше боевых патронов и поднять бунт. И пошли сговариваться с другими ротами.