Коммодор Хорнблауэр

Хорошо, хоть Англия не вступилась за Финляндию, когда Россия ввела туда свои войска; в противном случае было бы куда меньше шансов на союз с Россией против Бонапарта. Дипломатией и угрозами, возможно, удастся удержать Швецию от союза с корсиканцем, сохранить балтийский торговый путь и доступ к северогерманскому побережью для вылазок против французских коммуникаций. Не исключено, что под таким нажимом и Пруссия переметнется на другую сторону, особенно если каким-то чудом Бонапарт начнет терпеть поражения. Все это входило в задачи Хорнблауэра: убедить Швецию отказаться от застарелой вражды с Россией, а Пруссию – расторгнуть навязанный ей союз с Францией, при этом не повредить балтийской торговле. Неверный шаг погубит все.

Хорнблауэр отложил бумаги и уперся невидящим взглядом в стену. Туман, лед и мели в Балтийском море; русский флот, шведский флот и французские каперы; балтийская торговля, русский союз и позиция Пруссии; высокая политика и жизненная коммерция; в следующие несколько месяцев судьба Европы будет висеть на волоске, и вся ответственность ложится на плечи британского коммодора. Пульс участился, мускулы напряглись, как всегда в предвкушении опасности. Почти год он не испытывал ничего подобного, с того дня, когда входил в большую каюту «Виктории» выслушать приговор трибунала, который мог осудить его на смерть. Ему неприятно было это предчувствие беды, предчувствие непомерной ответственности; не этого он ждал, когда в середине дня с легким сердцем ехал за приказами. И ради этого он оставляет дружбу и любовь Барбары, жизнь сельского помещика, покой и мир новообретенного дома!

Однако даже сейчас, в минуту почти отчаяния, почти обреченности, грядущие задачи мало-помалу раззадоривали его живой ум. Адмиралтейство дало ему полную свободу – тут грех жаловаться. Ревель замерзает в декабре; Кронштадт – и в ноябре. Когда станет лед, ему придется держаться южнее. Замерзает ли Любек? Если так… Не замечая, что делает, Хорнблауэр резко отодвинул стул. Он не мог мыслить продуктивно, сидя за столом – это было все равно как надолго задержать дыхание. Сравнение было тем более точным, что, вынужденный напрягать мозг в сидячем положении, он испытывал характерные симптомы медленного удушья – давление поднималось, он начинал метаться.

Сегодня ничто не заставляло его сидеть без движения; отодвинув стул, он мог свободно расхаживать взад-вперед по комнате, от стола к окну и обратно – места столько же, а препятствий куда меньше, чем на шканцах иных из его кораблей. Едва Хорнблауэр заходил по комнате, как дверь приоткрылась и в щелку, привлеченный скрипом отодвигаемого стула, заглянул Браун. Ему хватило одного взгляда: капитан принялся мерить шагами комнату, а стало быть, спать скоро не ляжет.

Браун был умный малый, направивший всю свою сметку на заботы о капитане. Он тихонько притворил дверь и целых десять минут выжидал, прежде чем снова ее открыть. За десять минут Хорнблауэр вошел в ритм ходьбы, и мысли его устремились в русло, с которого их не так просто было свернуть. Браун, не привлекая к себе внимания, проскользнул в комнату – трудно даже сказать, заметил ли его Хорнблауэр вообще. Соразмеряя свои перемещения с ритмом капитанской ходьбы, Браун добрался до свечей – они уже пыхали и чадили, – снял нагар, перебежал к очагу и подбросил угля в догорающий камин. Потом так же незаметно выскользнул из комнаты и устроился ждать. Как правило, капитан заботился о слуге и не заставил бы его бодрствовать допоздна, а отпустил бы спать и сказал, что разденется сам. Браун все понимал и поэтому не обижался, что капитан в кои-то веки о нем позабыл.

Взад и вперед ходил Хорнблауэр ровным, размеренным шагом, поворачиваясь в двух дюймах от подоконника с одной стороны, с другой задевая боком угол стола. Русские и шведы, торговые караваны и каперы, Стокгольм и Данциг – ему было о чем подумать. В Балтийском море холодно, надо позаботиться, чтобы команда не простужалась. И, как только соберется эскадра, первым делом проследить, чтобы на каждом судне был надежный сигнальный офицер. Без отлаженного сообщения между судами дисциплина идет прахом, без нее нет смысла продумывать тактику и строить планы. Недостаток бомбардирских кечей состоит в их…

На этом месте Хорнблауэра отвлек стук в дверь.

– Войдите! – рявкнул он недовольно.

Дверь медленно открылась, явив взору Брауна и перепуганного трактирщика в зеленом бязевом переднике.

– Что такое? – буркнул Хорнблауэр. Теперь, когда его шканцевой прогулке помешали, он внезапно почувствовал смертельную усталость; слишком много всего произошло с торжественной встречи нового сквайра Смолбриджа, а тяжесть в ногах говорила, что он порядком находился.

Браун и трактирщик переглянулись. Наконец последний решился открыть рот.

– Видите ли, сэр, – начал он боязливо. – Их милость в нумере четвертом, прям под этой гостиной, сэр. Их милость – человек крутой, сэр, прошу прощения, сэр. Они говорят – еще раз прошу прощения, сэр, – они говорят, в два часа пополуночи поздновато ходить взад-вперед у них над головой. Они говорят…