Комментарии к пройденному (журнальный вариант)

В каком-то смысле образцом стал для нас детективный роман Фридриха Дюренматта "Обещание" (с подзаголовком "Отходная детективному жанру"). Требовалось что-то вроде этого, нечто парадоксальное, с неожиданным и трагическим поворотом в самом конце, когда интерес читателя по всем законам детектива должен падать. ЕЩЕ ОДНА ОТХОДНАЯ ДЕТЕКТИВНОМУ ЖАНРУ виделась нам как желанный итог наших беспорядочных обсуждений, яростных дискуссий и поисков по возможности головоломного подхода, приема, сюжетного кульбита. По крайней мере несколько лет -- без всякого, впрочем, надрыва, в охотку и даже с наслаждением -- ломали мы голову над всеми этими проблемами, а вышли на их решение совершенно для себя неожиданно, в результате очередного (умеренной силы) творческого кризиса, случившегося с нами в середине 1968 года почти сразу после окончания работы над "Обитаемым островом".

Собственно, кризис вызван был не столько творческими, сколько чисто внешними обстоятельствами. Вполне очевидно стало, что никакое наше сколько-нибудь серьезное произведение опубликовано в ближайшее время быть не может. Мы уже начали тогда работать над "Градом обреченным", но это была работа в стол -- важная, увлекательная, желанная, благородная, но абсолютно бесперспективная в практическом, "низменном" смысле этого слова.

Писался наш детектив легко и азартно. Дьявольски увлекательно было вычерчивать план гостиницы, определять, где кто живет, тщательнейшим образом расписывать "time-table" -- таблицу, определяющую, кто где находился в каждый момент времени и что именно поделывал... Достоверность изложения -один из трех Китов фантастики и, несомненно, Большая Черепаха детектива. Черновик мы закончили в два захода, чистовик -- в один. 19 апреля 1969 года повесть была готова, а уже в июне с чувством исполненного долга и со спокойной совестью (финансовое будущее обеспечено, по крайней мере, на год) мы вернулись к работе над "Градом...".

Нельзя, впрочем, сказать, что мы были вполне довольны результатом. Мы задумывали наш детектив как некий литературный эксперимент. Читатель, по нашему замыслу, должен был сначала воспринимать происходящее в повести как обыкновенное "убийство в закрытой комнате", и лишь в конце, когда в традиционном детективе обычно происходит всеобщее разъяснение, сопровождающееся естественным провалом интереса, у нас сюжет должен был совершить внезапный кульбит: прекращается одна история и начинается совершенно другая.

Замысел был хорош, но эксперимент не удался. Мы это почувствовали сразу же, едва поставив последнюю точку, но уже ничего не могли поделать. Не переписывать же все заново. И, главное, дело было не в том, что авторы плохо постарались или схалтурили. Нельзя нарушать вековые каноны таким образом, как это позволили себе АБС. Эксперимент не удался, потому что не мог удаться. Никогда. Ни при каких стараниях-ухищрениях. И нам оставалось только утешаться мыслью, что чтение все равно, как нам казалось, получилось увлекательное.

Утешившись этим соображением, мы изменили у нашего детектива название -- теперь повесть называлась "Дело об убийстве. Еще одна отходная детективному жанру" -- и понесли его по редакциям. Здесь нас ожидал новый неприятный сюрприз. Мы-то воображали, что написали добротную, проходную, сугубо развлекательную повестуху с моралью, и повестуху эту главные редакторы станут у нас рвать из рук, опережая друг друга -- ан не тут-то было! Мы забыли, в какое время живем. Мы как-то не учли, что сама фамилия наша вызывает сейчас у главных редакторов душеспасительную оторопь и чисто инстинктивное желание отмежеваться.

Выяснилось, что мы перехватили с аполитичностью и асоциальностью. Выяснилось, что главным редакторам не хватает в повести борьбы -- борьбы классов, борьбы за мир, борьбы идей, вообще хоть какой-нибудь борьбы. Борения инспектора Глебски с самим собой борьбой не считались, их было недостаточно. Повесть лежала в "Неве", в "Авроре", в "Строительном рабочем", повесть была переработана в сценарий и в этом виде лежала на Ленфильме -- и везде начальство ныло по поводу аполитичности-асоциальности и просило (на редкость дружно!) ввести в повесть ну хотя бы неонацистов вместо вульгарных гангстеров. Нам очень не хотелось этого делать. Не то чтобы мы любили неонацистов больше, чем бандитов, но от неонацистов (обманувших лопуха-пришельца Мозеса) явственно попахивало дурной политической ангажированностью и конъюнктурной, в то время как гангстеры -- они и есть гангстеры, и в Африке, и в Америке, и в Европе...

В конце концов, уже имея дело с журналом "Юность", мы все-таки сдались и с отвращением переделали гангстеров на неонацистов. В благодарность за послушание "Юность" потребовала изменить название. Нам было уже все равно. Так появился "Отель "У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА" (без всякого теперь уж подзаголовка) -- провалившийся эксперимент профессиональных фантастов, попытавшихся написать детектив нового типа.

"ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ".