Коммандер

Джек дал судну увалиться под ветер, пока шквал не утих, а затем стал снова приводить его к ветру. Его руки крепко сжимали рукоятки штурвала, так что он вошёл в прямой контакт с живой сущностью «Софи»: вибрация под ладонями, что-то среднее между звуком и потоком, шла прямо от её руля, и он присоединился к её бесчисленным ритмам, скрипу и гулу корпуса и такелажа. Бодрящий свежий ветер овевал левую щеку, и когда он навалился на руль, то «Софи» тотчас отозвалась — гораздо быстрее и более нервно, чем он ожидал. Всё круче и круче к ветру. Все пялились вперёд и вверх. Наконец, несмотря на натянутый как скрипичная струна булинь, фор-брамсель заполоскал, и Джек расслабился.

— Ост-тень-норд, полрумба к норду, — заметил он с удовлетворением. — Держите этот курс, — обратился он к рулевому и отдал приказ, который уже давно ждали и очень ему обрадовались — свистать к обеду.

* * *

Обед. А между тем «Софи» шла в крутой бейдевинд на левом галсе в открытое море, где её 12-фунтовые ядра ни в кого не попадут, и где неудачу никто не заметит. Миля за милей струились за ней, а за кормой оставался прямой кильватерный след, уходивший почти на юго-восток. Джек с одобрением смотрел на него из окна каюты: поразительно малый снос под ветер, видно, что судном управляет твердая рука, которая оставляет столь идеальный след на море. Он обедал в одиночестве. Это была спартанская трапеза: варёная козлятина с капустой. Лишь сейчас он понял, что ему не с кем поделиться многочисленными наблюдениями, которые приходили на ум. Формально это был его первый обед в роли капитана. Он едва удержался от того, чтобы пошутить по этому поводу с вестовым (так как у него было слишком хорошее настроение), но успел одёрнуть себя. Этого не следовало делать. «Со временем я привыкну к этому», — утешил он себя и снова с наслаждением уставился на море.

* * *

Пушки оказались неудачным приобретением. Даже с половинным зарядом погонное орудие так отскакивало, что после третьего выстрела прибежал тиммерман, такой бледный и возмущённый, что забыл о всякой дисциплине.

— Не стреляйте, сэр! — воскликнул он, прикрывая ладонью запальное отверстие: — Видели бы вы её бедные кницы, и спиркетинг отошёл в пяти разных местах, о Боже, о Боже. — Бедный малый поспешил к рым-болтам брюка: — Вот. Так и знал. Мой шплинт наполовину вошел в этот старый тонкий пояс. Почему же ты не сказал мне, Том? — воскликнул тиммерман, с укором посмотрев на своего помощника.

— Не посмел, — отозвался Том, опустив голову.

— Так не пойдет, сэр, — продолжал тиммерман. — Только не с этими тимберсами, не пойдет. Только не на этой палубе.

Джек почувствовал, как в нем закипает гнев. Он оказался в смешном положении: на переполненном баке с тиммерманом, ползающим около его ног и умоляющим его, показывая на швы. Так с капитаном не разговаривают. Но он не мог сопротивляться искренности Лэмба, особенно потому, что сам втайне соглашался с ним. Сила отдачи, вся эта масса, отскакивающая назад и с силой дёргающая брюк, была слишком велика, чересчур велика для «Софи». Кроме того, здесь действительно не хватало места для работы с двумя 12-фунтовками и их талями, занимающими столько пространства, которого и так мало. Джек был страшно разочарован: ведь 12-фунтовое ядро может попасть в цель с пятисот ярдов, осыпать её дождем смертоносных осколков, снести рей, нанести большой урон. Он стал взвешивать все за и против. А четырехфунтовая пушка с любого расстояния…

— А если бы вы выстрелили еще и из другой пушки, — с отчаянной храбростью продолжал Лэмб, по-прежнему стоявший на четвереньках, — то ваш гость промок бы до нитки, так как швы разошлись бы очень сильно.

Подойдя к своему начальнику, помощник тиммермана Уильям Дживонс прошептал ему так громко, что можно было услышать на топе мачты:

— В шахте фут воды.

Встав на ноги, тиммерман надел шляпу и, козырнув, доложил:

— В льяле фут воды, сэр.

— Очень хорошо, мистер Лэмб, — спокойно ответил Джек. — Мы ее снова откачаем. Мистер Дей, — обратился он к констапелю, который выполз на палубу для стрельбы из 12-фунтовок. (Он бы вылез и из могилы, будь он в ней.) — Мистер Дей, прошу вас, прочистите и принайтовьте орудия. Боцман, людей на кетенс-помпу.

С сожалением похлопав по теплому стволу двенадцатифунтовой пушки, капитан отправился на корму. Вода в льяле не слишком тревожила его: судно быстро неслось вперед, рассекая короткие волны, и набрало бы воды и так. Обри был раздосадован этими орудиями, очень сильно раздосадован, и посмотрел даже с ещё большей ненавистью на грота-рей.