Комкор М. В. Калмыков

В далеком 1885 году Точисский организовал и возглавил в Петербурге один из первых в России рабочий марксистский кружок, а через двадцать лет уже большевиком дрался на баррикадах Красной Пресни. Он был лично знаком с Лениным, вместе со Свердловым отбывал туруханскую ссылку.

— Боюсь, Михаил Васильевич, не засидитесь вы у нас, — сказал Точисский, прочтя мандат Калмыкова. — Назревают решающие бои. Надо бить и гнать дутовцев изо всех казачьих станиц.

На следующий день было назначено заседание партийного комитета. Сюда пришел и командир вновь прибывшего отряда. Но только Павел Варфоломеевич представил его членом комитета, как влетел запыхавшийся рассыльный и спросил с порога:

— Кто тут из Богоявленска? Срочно вызывают на телеграф.

Вернулся Калмыков скоро и, не присаживаясь, объявил:

— Вот и прощаться пора. Вы как в воду глядели, товарищ Точисский. Мне приказано выступать в Магнитную.

При подходе к станице разведчики сообщили, что дутовцев в Магнитной нет, но как население примет отряд, сказать трудно. Живут здесь самостийно: Дутову пока не служат, но и власти Советов еще не признали.

Калмыков весь отряд в станицу вводить не стал. Взял с собой лишь конных да три десятка пехотинцев. Остальным приказал расположиться лагерем в степи на расстоянии зрительной связи от окраинных улиц.

В Магнитную въехали беспрепятственно. Дворов в ней, пожалуй, не меньше, чем в Богоявленске, но на улицах — ни души.

— И куда запропастились люди? — насторожился командир.

— В церкви, видать, — высказал догадку ординарец.

— Ах, да, воскресенье ведь, — спохватился командир. — Туда, ребята, на площадь. Только не шуметь, не то всю обедню испортим.

Первой из церкви высыпала детвора. С нею Михаил Васильевич быстро договорился.

— Красный сход собирают, — объявляли ребятишки взрослым у самой паперти. — Тот вон, усатый, говорить будет.

— Я к вам, товарищи, пока с авангардом приехал. Главные силы у нас в пути, — схитрил Калмыков, открывая митинг. — Да не в штыках и саблях суть. Что Дутову не служите, — хорошо, но почему Совета чураетесь?

Говорил Михаил Васильевич не спеша, взвешивая каждое слово, стремился лучше, весомей донести то, чего хотят большевики и что такое Советы. За фактами тоже дело не стало. Сплошной гул прокатился по площади после сообщений о том, что и троицкие, и верхнеуральские казаки не только признали Советы, а и вызвались защищать их. Сами формируют красноказачьи отряды.

— А вы разве не трудовой народ? — последовал прямой вопрос. — Разве вам не по пути с нами, с рабочими? А если так, выбирайте, станичники, свой Совет и правьте жизнью сами.

После недолгих дебатов сход принял это предложение.

При выборах большинство мест в Совете получили солдаты-фронтовики. Вслед за этим станичники постановили послать делегацию в Петроград, к В. И. Ленину с наказом заявить о своем присоединении к Советской власти и выяснить, будут ли они и впредь называться казаками и каких им порядков придерживаться при разделе земли.

Первая неделя апреля выдалась тихой. А в канун нового воскресенья сообщила беднота магнитская, что утром дутовцы совершат налет восемью сотнями со стороны станиц Наваринской и Блохинской.

Калмыков связался с Верхнеуральском. Михаил Кадомцев обещал направить в помощь красноказачий отряд Николая Каширина, белорецких и юрюзанских дружинников и посоветовал, не теряя времени, послать гонцов за подкреплением в Кирсу.

К ночи Калмыков снарядил нарочных в Кирсу, посовещался с помощником и решил дать белоказакам уличный бой. Бойцы принялись ставить заграждения. Стаскивали все, что попадало под руку и могло задержать продвижение конницы — сеялки, плуги, бороны, косилки. Опорным пунктом отряда был избран дом кулака Починского, где квартировал штаб. Конных и один пулемет командир оставил при себе. Стрелкам велел рассредоточиться и встречать атакующих огнем с разных мест. Второй пулеметный расчет поднял на колокольню, наказав держать под обстрелом прицерковную площадь и прилегающие к ней улицы.

Все приготовления закончили рано. Можно было часок-другой и вздремнуть, но до сна ли? Одолевали беспокойные мысли. А ведь недавно переходили из боя в бой, не терзаясь чем-либо и не страдая бессонницей.

Может, это от того, что уже год ни в кого не стрелял, никого не колол и не смотрел смерти в глаза? Вряд ли. Там с германцами все проще было. А тут враг иной. Столкнись только — и с той, с его стороны услышишь родную речь, увидишь своих земляков.

Да, в таком переделе бывать не приходилось. Классовый бой — особый бой. Другие у него законы и секреты. Надо заново учиться всему: и как ненавидеть, и как побеждать соплеменников, изменивших делу трудового народа.

Едва рассвело, за рекой раздались выстрелы. С шумом, криками дутовцы вступили на лед Урала и через несколько минут ворвались в станицу. Сквозь заграждения кони не прошли. Покрутившись под огнем туда-сюда, белоказаки ретировались.

Минут сорок галдели, спорили в заречной голоствольной роще. Вторично пыталась прорваться конница в станицу — не вышло, и дутовцы двинулись на приступ Магнитной в пеших порядках.