Комиссар госбезопасности

– Меня определили сюда из ДОПРа, – вздохнул Шкет, – засыпался по мелкому. А насчёт пацанов не знаю. Через месяц как ты ушел, лягавые[52] прошмонали катакомбы, нас повязали и распихали по детским домам. Я попал в Черкассы, оттуда подорвал[53] и уже второй год как в Харькове.

– Воруешь?

– Случается. Жить-то на что-то надо, – надул губы.

– Тебе сейчас сколько лет?

– Пятнадцать.

– Ну, так вот, через год стукнет шестнадцать, засыплешься и пойдешь ты брат по этапу. Оно тебе надо?

– Не, – пробурчал бывший приятель.

– Тогда мой тебе совет, – наклонился к нему Павел. – Кончай бузить и вперёд, к новой жизни. В коммуне дают образование и профессию. А захочешь снова подорвать, чёрт с тобой. Но будет, как я сказал, плохо кончишь. Кстати, фамилия твоя, как теперь знаю, Рубан. А имя?

– Юрка, – потупил Шкет голову.

Они проговорили ещё час, после чего расстались. Гончаров отправился отбывать арест, а Судоплатов снова зашел к заведующему.

– Ну и как профилактика? – поднял тот глаза от бумаг.

– Всё нормально, Антон Семенович, парень будет учиться и работать.

– А я в этом и не сомневался, – по-доброму прищурился заведующий.

Весь день уполномоченный провел в коммуне, где и пообедал, кормили там лучше, чем в столовой управления (имелся свой подхоз), а к вечеру вернулся в город, где предстояли встречи с агентурой.

Между тем дружба с Эммой продолжалась, чувства стали взаимными. Как и Павел, девушка материально помогала своей семье, оставшейся без отца, что ещё больше сблизило, у них были одинаковые взгляды на жизнь. А ещё Эмма отлично разбиралась в литературе, особенно в поэзии, а также в музыке и драматургии, что требовалось по роду её деятельности, и имела множество знакомых в этих кругах.

Они побывали на творческом вечере Маяковского, любившего навещать Харьков, а ещё Павел впервые посетил театр, посмотрел «Ревизора» Гоголя, и от пьесы остался в восторге.

Девушка познакомила Павла и со своими близкими знакомыми, в числе которых оказался первый секретарь ЦК ВКП(б) Украины Косиор с женой, у которых пара несколько раз побывала в гостях.

Следующей весной они поженились. Свадьба была большевистская, без венчания в церкви, и прошла в кругу родных Эммы и сослуживцев. Новобрачным подарили граммофон, а ещё трёх томник «Капитала» Маркса.

Несмотря на окончание гражданской войны и переходу к мирной жизни, обстановка на Украине оставалось сложной и главным образом из-за националистического подполья, где первую скрипку играли анархисты, а именно – махновцы. Хотя это движение и было разгромлено, а идейный вождь бежал за границу, значительная часть гуляйполевцев[54] осталась на родине. Здесь они создали нелегальную организацию «Набат», которая ставила своей целью свержение советской власти и имела разветвленную сеть практически во всех губерниях. К подрывной деятельности переходили и анархисты, освобождавшиеся после заключения в период Гражданской войны, а также отбывшие ссылку.

В этой связи ОГПУ республики выпустило совершенно секретный циркуляр «О махновцах». Там говорилось, что «Махно возобновляет свои попытки идейного руководства над кулацкими элементами села», в связи с чем перед чекистами ставилась задача выявления бывших махновцев и осуществление контроля за ними, особенно в тех районах, где в период войны действовала революционная повстанческая армия Украины. На этом направлении в той или иной мере был задействован весь оперативный состав без исключений.

Одним таким днем, в очередной раз навестив коммуну Дзержинского, Павел как обычно встретился с Гончаровым. Тот вполне освоился в новом коллективе, занялся учебой и осваивал профессию фрезеровщика. Их дружба продолжалась, Шкет несколько раз бывал у Судоплатовых в гостях (они к тому времени получили комнату в коммуналке).

Встретились они в цеху во время перерыва, и Юрка предложил прогуляться на свежем воздухе – есть разговор. Прошли в березовую аллею неподалёку, сели на скамейку.

– Слышь, Паша, тут один из мастеров контра, – зыркнул по сторонам Гончаров.

– В смысле?

– Рассказывает старшим пацанам про Махно, мол, это герой и нужно быть на него похожим.

– Вот как? А что еще? – вскинул Павел бровь.

– Мол, после колонии, научив профессии, всех отправят в кацапию[55] работать на москалей.

– Как его зовут?

– Фоменко. Мордатый и с усами, как у таракана.

– Значит так, Юра, – Павел положил руку на плечо друга. – О нашем разговоре никому. Ты меня понял?

– Ага, – кивнул друг. – Могила.

В этот же вечер Судоплатов доложил о полученной информации Козельскому, мастера взяли в разработку, а спустя месяц негласно задержали. На допросах он показал, что является членом харьковской ячейки «Набата», выдал организаторов и явки.

После этого в городе прошёл ряд арестов, махновская сеть в столице перестала существовать. Участников разработки поощрили, Судоплатов получил благодарность от республиканской Коллегии ОГПУ[56]. А спустя ещё месяц его приняли в партию большевиков, Эмма вступила туда двумя годами раньше.