Комендантский час

Они должны были понять, что случилось, если даже для меня ситуация предельно ясна. В телеметрии причальных шлюзов наверняка остались записи о незваных гостях. Опознать судно, думаю, тоже возможно. Выяснить, куда оно отправилось? Да не вопрос. Вон как шустро адъютант с радистом работали! Так что окружающие тишина и покой объясняются одним-единственным образом: на фиг я никому не сдался.

Самое смешное, даже обижаться на это не могу. Совесть не позволяет.

А еще случившееся — хороший повод тактично замести следы. Блондин ведь явно совершил ошибку, притащив меня с собой, зато теперь может сделать вид, будто ничего и не было. И это…

Да, пожалуй, хорошо.

В конце концов, он был добр, заботлив, радушен, и ему должно за это воздаться. А я уж как-нибудь сам. Переживу.

О, а сим-сим, оказывается, уже открылся. И наверное, давно, судя по тому, что меня можно выжимать, как тряпку. Что ж, пойду пополдничаю.

Большой все-таки контраст между комнатой отдыха и оранжереей. Если первая — сплошной минималистический хай-тек из металла и пластика, то вторая… дышит древностью, что ли. Хотя, если вдуматься, по сути — гидропонная плантация или что-то вроде. И под ногами все тот же решетчатый пол. И по бокам…

А кстати. Лохматый говорил о безопасности. Мол, кругом заборы. Причин не доверять ему вроде бы нет, вон ни пальчика не отломал, когда усыпил, однако проверить не мешает. Даже если для этого придется углубляться в занавеси корней.

Они не холодные. Комнатной температуры. Но все равно их прикосновения заставляют вздрагивать. Одиночные. А вот там, где совсем густо, все ощущения сливаются вместе. Приятнее, конечно, вряд ли становится: вязнешь и путаешься, раздвигая нити, канаты и жгуты, пока не добираешься до…

И правда решетка. Не совсем такая, как в камере, но, пожалуй, сквозь нее тоже не просочиться. Ладушки, теперь можно совершенно спокойно идти дальше, любуясь местными красотами.

Ведь в самом деле красиво. Есть определенное очарование в беззвучно колышущихся разноцветных нитях. Эдакий сказочный заколдованный лес, в глубине которого вдруг может обнаружиться замок Спящей красавицы или избушка на курьих ножках. Причем второе было бы предпочтительнее: особа королевского рода обязательно потребует законного оформления отношений, а Баба-яга, как уверяет фольклор, вполне бескорыстно привечает добрых молодцев. Кормит, поит, спать укладывает. Скорее всего вместе с собой, о чем сказки, естественно, умалчивают, но если выбирать между озабоченными корнями и старой женщиной…

Хотя сейчас они какие-то вялые. В смысле, не пристают с обнимашками и целовашками, как в первый раз. Наелись мной, наверное. Если так, то это совершенно замечательно! Теперь и вовсе можно не волноваться ни о чем. Только жрать, спать и гулять, как завещал лохматый наследник Макаренко.

Хотя много брать еды не буду: на перекус, и все. Перспектива получить приход, конечно, заманчива, но хорошего — понемножку. Вот этот сорву, он аппетитный. И еще вон тот, с левой стороны, ближе к…

Было даже не больно, по крайней мере, в первые секунды. Но от искры, обжегшей мой бок, пал все-таки пошел. Наискосок, по нижним ребрам к животу.

Разглядеть когтистую руку я не успел, зато ясно видел оставленный ею след: три глубоких царапины, вспоровшие кожу. Три нити, на которых начали вспухать кровавые бусины.

Он дотянулся? Ну да, здесь же одиночная решетка, а я неосторожно приблизился. Буду иметь в виду в следующий раз.

Следующий?!

Осознание как всегда пришло много позже самого события: я качнулся назад, почти падая, и устоял на ногах только потому, что корни сжали меня в объятиях. Или правильнее сказать, спеленали?

А потом рука появилась вновь.

Она просунулась сквозь живую изгородь и зашарила в воздухе. В нескольких сантиметрах от моего кокона.

Когда я попытался шевельнуться, хватка корней стала только прочнее, и все, что оставалось, — смотреть, как когти тянутся и тянутся, теперь уже на уровне моей груди и, совершенно точно, приближаясь.

Он что, по запаху меня находит?

Рука замерла. Пощелкала пальцами и…

Рванулась вперед.

Я уже чувствовал когти вонзенными в грудь, но ожидания не оправдались. Потому что по пальцам людоеда стукнули. Жаль, не линейкой, что было бы, наверное, куда больнее. Правда, плетка корней тоже произвела эффект: было слышно, как он то ли выругался, то ли взвыл там, за забором. И, слава богу, убрал руку.

А в оранжерее тут же воцарился мир и покой. Прежний. За тем исключением, что меня из объятий не выпустили, а начали…

Ну да, передавать по цепочке.

Только витки одних корней ослабевали, их место занимали новые по ходу движения. Вот так, плавно, не позволяя сделать ни малейшего движения, меня и пронесли до самого выхода. А там осторожно сгрузили на пол, предоставляя сомнительную честь самому войти в камеру. Что я и сделал на совершенно негнущихся ногах.

Конечно, ни одного фрукта в моих пальцах не удержалось, но даже если бы случилось иначе, если бы мне удалось счастливо докушаться до глюков, три зализанные царапины на боку все равно не исчезли бы. Никуда.